— Сами дубари! Кентели посеяли. Разнюхать надо было, куда премся, а не ломиться, как пидер в парашу! — осек Фингал напарника.
— А чего вы не хотите в нашей малине примориться? — удивилась Капка.
— Твой пахан нас не оставит фартовать. Заложит иль обменяет на других. А по бухой — размажет…
— Нет, Шакал не быкует. И до усеру не надирается, — вступился Краюха, глянув краем глаза на Капку, той понравилось услышанное.
— Если пахан и кенты захотят вас оставить, вам повезло, — добавила Задрыга.
— А ты? Что вякнешь пахану? — уставился Фингал на девчонку.
— Я — зелень… Меня не слушают, — слукавила Задрыга,
— А как подумаешь?
— Да хрен меня знает! — призналась честно.
Четверо мужиков выдраили хазу до блеска, сели передохнуть на полу. Задрыга позволила.
— Хочешь я научу тебя в очко и рамса играть? — предложил ей Заноза.
— Умею.
— А в шахматы? — спросил Жердь.
— Могу. Но не по кайфу. Я в чучело хочу!
— А это как? — удивился Фингал.
— Стань к двери спиной! — подошла к столу Задрыга.
— И что? — выполнил просьбу Капки налетчик. Та открыла ящик стола. Достала три ножа. И не успел Фингал открыть рот, ножи один за другим, коротко сверкнув, воткнулись над головой и плечами, подрагивая рукоятями, словно успокаивали человека.
Фингал боялся моргнуть. Он будто прилип спиной к двери и не шевелился. Глаза и рот широко открыты. Он не находил слов. Все выскочили из головы.
— Теперь руки подними! И не дергайся! — скомандовала Задрыга, достав из стола ножи, и обложила Фингала по бокам, впритык, не задев даже рубашку. Тот стоял ни жив ни мертв…
— Файно работаешь! — нашелся Краюха, еле сдерживая стучащие зубы.
— А теперь пусть Жердь встанет! — потребовала Капка
— Почему я? Краюха толще и моложе! — отнекивался стремач.
— Шустрей! — нахмурилась девчонка, и едва Жердь стал к двери — выпустила вокруг него железные стрелки.
— Не промазала! Вот бы Сивуч видел это! — выдернула стрелы.
Капка следила, чтобы никто из четверых не приметил, не вошел в комнату отца. Там деньги! Но ни стремачам, ни налетчикам было не до того. Они не знали, что взбредет в голову, этой взбалмашной девчонки, и боялись ее больше чем пахана.
— А на «кента» умеешь играть? — спросил Заноза.
— Нет не играла. Научи.
— Тогда кто первый? — повеселел налетчик.
— Ты ботай правила! потребовала Задрыга.
— Ну вот, смотри! Я сел на пол. Глаза закрыл правой рукой. А левую — вверх ладонью на правое плечо положил. И вот я должен угадать, кто из вас мне по ладони хлопнет.
— Иди в жопу! Пока я отвернусь с закрытыми зенками, ты вместе с Фингалом смоешься! Вот и хлопнет мне пахан. Да так, что мало не покажется! — усмехнулась Задрыга.
— Лады! Ты смотри, как мы станем угадывать, сама не садись! — согласился Фингал, лишь бы Капка свое не придумала.
Первым сел на пол Заноза. Зажмурился, выставил ладонь и тут же но ней с треском ударил налетчик.
— Фингал! — угадал Заноза.
Краюха пальцем поманил Капку, предложил ударить. Та не удержалась. Шлепнула.
— Зелень приложилась!
Потом стремачи били по ладони. Заноза угадал всех и ни разу не ошибся.
После него сел на пол Краюха. Он дважды ошибался. И потому его долго продержали на полу. Увлеченная игрой, не выдержала и Задрыга. Села на пол.
Мужики, щадя худобу, лишь слегка задевали ладонь.
— Заноза! — угадала девчонка.
— Краюха! — узнала по дыханию.
— Фингал!
— Мимо! — рассмеялись мужики.
В это время дверь в комнату открылась. Вошли кенты Черной совы. Их не услышали. Увлеченные игрой взрослые люди.
будто на миг вернулись в детство, беззаботное и светлое, украв у трудной жизни минуту радости.
— Жердь!
— В точку!
— Краюха!
— Мимо!
И вдруг стало тихо. Так тихо, словно все разом онемели, спугались и разучились дышать.
Шакал стал напротив Задрыги. Та не поняв, от чего все умолкли, открыла глаза и похолодела от ужаса. Пахан был белее снега. Он сорвал дочь с пола. За грудки поднял в руке Отшвырнул в угол, сказав короткое:
— Падла!
И весь день не замечал ее, не разговаривал, не видел, будто Капка перестала существовать.
Но это Задрыга… Она понимала, за что схлопотала от пахана и притихла в углу, прикусив язык. Она слушала Шакала. А тот, повернувшись к налетчикам» говорил, пересиливая ярость:
— Сход вывел Седого из паханов. Из закона тоже выперли! Не фартовый он теперь. Хотели его на разборку за то, что вас послал. Да я его не отдал! Старый пидер не выдержит трамбовки. Не стал с него шкуру драть. Из нее башли не смастырить. Велел на глаза не попадаться!
— А мы как? — выдохнул Фингал.
— Вас к разборке приговорили. У шпаны. Их пахан вякнул, о чем с Седым ботал. Лишнего не трехнул. Не доперло, что Седой на падло пойдет. Как с паханом ботал. А ваш — паскудник — мозги с голодухи посеял. Но вы-то знали, куда прете!
—. Ни сном, ни духом! Век свободы не видать! — поклялся Заноза.
— Заткнись! Пока я говорю! — цыкнул пахан.
— Я выкупил вас от разборки! В обязанники мне отдали обоих. Насовсем. Сход так решил…
Налетчики стояли плечом к плечу, тряслись. Не зная, что лучше, сдохнуть на разборке от рук шпаны, либо здесь — в малине — загибаться медленно. Вон ведь и пахан — шакал шакалом. Родную дочь загробить мог. Вон как ее швырнул в угол. Небось, утробу отбил. Хоть и родная. Чего же им от него ждать? Обязанникам? Каких имеет право замокрить в любой миг?
— Но у меня малина! В ней силой не держу никого. Не то это! Фарт — не игра! Обязанник, как лед под ходулями! Веры не будет, надежности не жди! А потому не стану вас морить.
Хиляйте! На волю! Отпускаю! Но… Если стукнет в кентели еще раз клыки на нас поточить, размажу обоих!
— Отпускаешь?! — не поверил в услышанное Глыба.
— Тебе охота волка под боком держать? Коль под примусом им дышать у нас? Они ж всю жизнь нас ненавидеть станут. Беде нашей — радоваться. Пусть отваливают. В малине лишь кенты дышат. Обязанники фортуну отпугивают…
Фингал тут же засуетился, собираться стал. Застегнул рубаху, искал ботинки в углу. Их снял, когда полы мыл.
Мужик нагнулся, чтобы поднять ботинок, почувствовал, как что-то больно впилось в задницу. Схватился, выдернул стрелу. Глянул на Капку. Та тихо лежала в углу, свернувшись калачиком, и налетчик заметил на ее щеках слезы.