Лицо Фила невольно расплылось в улыбке. У него словно гора с плеч свалилась. Он выпустил из рук молоток и, опустившись на землю, обнял ее.
— О боже, Марина… — Он крепко держал ее. — Я же говорил, что никогда не оставлю тебя…
И тут же понял, что Марина не разделяет его радости.
— Он здесь, Фил, он где-то поблизости!
Фил посмотрел на нее. У него было много вопросов, но все они так и не сорвались с его губ. Потому что похититель Марины уже набросился на него.
— Фил!
Он услышал свирепое рычание и почувствовал у себя на горле чьи-то сильные руки. У Фила закружилась голова. Он схватил руки невидимого противника и попытался оторвать их от своей шеи. Ничего не вышло. Хватка была железная.
Фил выронил фонарь и начал шарить по земле в поисках молотка, но никак не мог его найти. На стене перед ним высветилась абсурдная пляска теней. Фил увидел человека, стоявшего у него за спиной. Игра света увеличила его до гигантских размеров. Необходимо было немедленно что-то делать.
Он изо всех сил нанес удар локтем назад. Мужчина застонал от боли и несколько ослабил хватку. Воспользовавшись этим, Фил ударил еще раз. Руки на его горле разжались. Он схватил нападавшего за большие пальцы и изо всех сил вывернул их в стороны.
Мужчина закричал от резкой боли. Вернее, заревел, словно дикий зверь. Фил продолжал давить на его пальцы, пока не услышал, как они хрустнули. Потом вывернулся из захвата и повернулся к противнику лицом.
Человек оказался старше, чем ожидал Фил. Высокий, крепкого сложения, лысый. Он был похож на Эстер, только более старый и отталкивающий. Фил сразу же догадался, кто это. Лоуренс Крофт. Отец Эстер. Муж Эстер.
Софи ошибалась. Или же намеренно солгала ему.
Мужчина ринулся на него. Фил попытался увернуться от него, но правый кулак Крофта уже обрушился ему в лицо. Удар был настолько силен, что Фил не удержался на ногах.
Он ударился о землю спиной, и у него перехватило дыхание. Он сплюнул кровь. Вместе с зубом.
Крофт уже снова был рядом и метил ему в лицо. Фил попробовал увернуться, но сделал это недостаточно быстро. Он почувствовал, как удар кулака ломает его нос. Лицо залила кровь.
Крофт склонился над ним. Фил пытался сесть, пытался отбиваться, но перед глазами все плыло.
Крофт засмеялся и поднял руку, чтобы нанести ему еще один, возможно смертельный, удар.
Но вдруг остановился.
Глаза его удивленно расширились, голова запрокинулась, руки упали.
Фил широко раскрыл глаза, не понимая, что произошло.
Голова Крофта дернулась, глаза еще больше округлились.
Он дернулся еще раз.
Потом глаза его закатились, и он с глухим стуком тяжело рухнул на земляной пол.
Фил поднял голову. Над телом Лоуренса Крофта стояла Марина. В руках у нее был молоток, который Фил так и не смог найти. Лицо ее было забрызгано кровью и еще чем-то.
Молоток упал на пол. Фил с трудом поднялся и подошел к ней.
До появления первых слез он еще успел обнять ее.
Плакали оба.
Ноябрь сменился декабрем, незаметно подошло Рождество. Настроение у Фила было нерадостное.
Он остался дома. Никаких праздничных украшений в его квартире не было, если не считать пары рождественских открыток от коллег и одной — от Дона и Эйлин. Было еще одно поздравление — от Марины. Он открыл конверт. Внутри лежало письмо.
Фил вздохнул и решил повременить, не читать его сразу. Прежде нужно было поддержать себя проверенным способом. Поэтому он встал, прошел в кухню, взял пиво и вернулся на диван в комнату. Нажал кнопку пульта дистанционного управления стереосистемы. Он знал, какой диск там сейчас стоит.
Он закрыл глаза и потер ладонями лицо. Нос уже начал заживать. Все остальное, как он надеялся, тоже шло на поправку. Он сделал глоток пива. И принялся вспоминать, что произошло после той памятной ночи во Врабнессе.
В кармане шинели Крофта он нашел ключ от двери, и это спасло их от мучительного возвращения через узкий лаз. У Марины явно были проблемы с самочувствием: с того момента, как они поднялись наверх, она постоянно держалась за живот. Фил сразу же усадил ее в «скорую помощь» и отправил в больницу.
А уже потом начал разбираться со всем остальным.
После того как ему сложили нос, он снова отправился в управление. Вместе с ним была Анни, которая пыталась разобраться, что же произошло.
— Значит, муж Эстер все-таки оказался настоящим, — сказала она, устало опускаясь в кресло.
Фил кивнул.
— Софи провела нас.
— Но зачем?
Он пожал плечами.
— Может, защищала отца?
— После всего, что он сделал?
— Как знать? Возможно, она до сих пор любит его.
— А может быть, она просто врала.
— Они все лгут нам. Неужели ты этого еще не поняла?
— Чего не поняла?
— Прости. Я тут говорил Клейтону… — Он вздохнул, и на глазах его навернулись слезы. — Господи. Какой ужас…
Пресса уделяла этому делу огромное внимание. Фил изо всех сил старался держаться в тени, предоставив Бену Фенвику общаться с репортерами. После этого все пошло как по маслу.
Лоуренса Крофта вытащили из подвала мертвым. Фил знал, что по факту его смерти будет проведено расследование, но его твердо заверили, что никаких обвинений против него и Марины выдвигаться не будет. Даже наоборот: его ждет благодарность.
Эстер отвезли в клинику и поместили под надзор психиатра. Фил верил, что его — он до сих пор не мог воспринимать этого человека как женщину — признают душевнобольным, и это только вопрос времени. С ребенком все было хорошо, и скоро его должны уже вернуть отцу. Фил надеялся, что Грэм Идес будет в состоянии справиться с его воспитанием.
Бразертону предстояло предстать перед судом за покушение на убийство. А против Софи Гейл-Крофт было официально выдвинуто обвинение в убийстве.
Фил вспомнил похороны Клейтона.
Это было самое тяжелое для него. Церемония проходила в баптистской церкви Колчестера на Элд-лейн, в самом центре города. Здание в грегорианском стиле казалось инородным телом на фоне громадного торгового пассажа из красного кирпича, построенного в восьмидесятые годы и занимавшего бо́льшую часть центрального района.
Фил стоял, держась за резную спинку деревянной скамьи, и его поразило то, каким маленьким кажется гроб по сравнению с трубами органа.
Священник говорил о том, что человеческая жизнь коротка, и Фил знал, что все в этом зале подумали, что у Клейтона она получилась короче, чем у большинства людей. Двадцать девять лет… Его попросили сказать что-то от имени сослуживцев, но он не смог заставить себя сделать это. Слишком много боли, слишком сильное чувство вины. Он попросил Бена Фенвика выступить.