— И кто будет все это делать? — спросила Анни.
Фил вздохнул.
— Жаль, что с нами нет Клейтона. Но скоро подъедут Пташки. Я сделаю еще пару звонков. Соберем здесь всех и будем работать.
Марина повернулась в сторону представителей прессы, и сразу же защелкали фотокамеры.
— Нужно было привезти сюда Бена Фенвика. Уж он-то смог бы их успокоить.
— Надеюсь, он хоть чем-то сможет помочь, — сказал Фил.
— Что-то сказать им все равно придется, — заметила Анни.
Фил кивнул.
— Вот вы вдвоем этим и займитесь.
Анни и Марина удивленно переглянулись.
— Ой, босс, — сказала Анни, — не мое это дело! Не нужно…
— Ты прошла тренинг по общению с прессой и сможешь с этим справиться, — отрезал Фил, не собираясь отказываться от своей идеи. — Давайте. Вместе. Расскажите им, что произошло, но в детали не вдавайтесь. А потом Марина могла бы сделать своего рода заявление… Обратись к тем, кто забрал младенца, попроси вернуть его. Пусть они объявятся, мы им поможем… Ну и все в таком духе.
— Думаешь, это что-то даст? — спросила Марина.
— Не помешает, по крайней мере. — Фил вздохнул, и Марина поняла, в каком он сейчас состоянии. — Я знаю, что на это ты не подписывалась, но если кто и знает слова, которые могут задеть этого человека за живое, то это именно ты.
Она смотрела на него.
— Пожалуйста! — Он увидел подъехавшую новую команду и снова перевел взгляд на Анни и Марину. — Это уже дело национального масштаба, не местного. И нам потребуется любая помощь, какую только мы сможем получить.
Марина посмотрела на Анни.
— Ну, ты как? — спросила она.
— Если ты согласна, я тоже, — ответила Анни.
— Спасибо, — сказал Фил.
Они направились к тому месту, где дожидались репортеры. Анни с сожалением сказала, что не забыла бы сделать макияж, если бы знала, что придется выступать перед камерами. Фил смотрел на них издалека. Ему не было слышно, что они говорят, но аудитория, похоже, с жадностью ловила каждое слово. «Анни на удивление спокойна, — подумал Фил. — И Марина ведет себя очень естественно». Он заметил, что когда она говорила, то все время касалась своего живота. Закончив, они повернулись и направились к нему. Снова замелькали вспышки камер.
— Хорошая работа, — сказал он.
Марина улыбнулась.
— Спасибо. Теперь я смогу добавить в свое резюме еще одну строчку: «телезвезда», — с хмурой улыбкой заметила она.
— Да уж, — подтвердила Анни. — Следующий шаг — на «Х-фактор»!
Марина снова улыбнулась, пряча свою усталость и напряжение.
Фил отвернулся. Она внимательно посмотрела на него. Рука его потянулась к груди, пальцы сжались, словно от сильной боли. Он скрывал это от Анни и своей команды, но она все равно заметила. И она хорошо знала, что это такое. Приступ паники.
Фил перестал тереть грудь, сделал несколько глубоких вдохов, и внезапно ей захотелось защитить его.
— Вперед! — сказал он, снова поворачиваясь к ним. — Давайте начинать. Для этого ребенка время уже пошло.
И он направился в сторону передвижного диспетчерского пункта полиции. Марина догнала его.
— Спасибо, — сказал он, не глядя на нее. — Я твой должник.
Марина ничего не ответила. Только улыбнулась.
Ребенок затих. Наконец-то. Эстер взяла его на руки и сумела успокоить его. Она качала его из стороны в сторону. Должно быть, это движение убаюкало его, и он закрыл глазки. Потом он проснулся и захотел есть. Она дала ему молока. Он выпил его. Эстер была довольна. Гордилась собой. Все-таки она смогла справиться с этим.
Сейчас ребенок спал в своей кроватке. Эстер включила телевизор. Она любила телевизор, особенно рекламные объявления. Все, что показывали между ними, она обычно не понимала. Она видела, как люди там что-то делают, слышала вызванный этим смех, но не могла понять, что во всем этом смешного. Она видела людей, которые серьезно смотрели друг на друга, и не могла взять в толк, чем они так встревожены. Она слышала аплодисменты в адрес певцов и танцоров, но ей было невдомек, почему публика так беснуется. «Вы должны позвонить и проголосовать за самого лучшего участника…» Она не могла сообразить, кто это может быть. Но иногда случалось и наоборот: она смеялась там, где полагалось оставаться серьезными. А вещи, которые другим казались забавными, ее совсем не веселили. Она не знала, что считается хорошим, а что плохим.
Показывали новости. Она начала их смотреть, когда ей принесли первого ребенка. И уже не могла оторваться. Фотографии счастливых женщин на экране сменялись кадрами с мест преступления. Она знала, что это именно место преступления, потому что там всегда было много полицейских. И репортер тоже говорил об этом, и никто не улыбался.
Но Эстер была не дурочка, она понимала, что к чему. Никакие это не места преступления. Ее муж называл их «комнаты, где проходят роды». Где суррогатные матери — носившие детей для нее — отдавали ей своих деток. Чтобы она могла быть матерью. Когда она видела это, то испытывала внутренний трепет…
Потом она уловила произнесенное репортером слово «случайность». Она нахмурилась. Никакая это не случайность, у нее был целый список. Приколотый кнопкой к стене в кухне. Там были уже зачеркнутые строчки, были и не зачеркнутые. Так что их будет еще много. Она покачала головой и снова нахмурилась. Какие все-таки люди…
Она ожидала увидеть того же полицейского. Высокий, ухоженный, в хорошем костюме, с аккуратной стрижкой. «Можно сказать, красивый», — подумала она. Но при этой мысли тут же почувствовала себя виноватой: для нее не должно было быть другого мужчины, кроме собственного мужа. Она никогда не прислушивалась к словам этого мужчины, просто смотрела, как шевелятся его губы, когда он говорит. По бокам его рта были видны складки, напряженные маленькие морщины, которые, казалось, увеличивались каждый раз, когда она видела его. Она улыбнулась. Это становилось уже маленьким привычным ритуалом. Это по-своему успокаивало ее.
Но на этот раз все было иначе. Его здесь не было. Эстер перестала улыбаться. Ей это сразу не понравилось. Вместо него появилась черная девушка с хриплым голосом, которую Эстер инстинктивно невзлюбила, и с ней еще кто-то. Вторая женщина. Молодая, привлекательная. Чернокожая девушка отступила в сторону и уступила ей место. Эстер почувствовала, как внутри у нее растет злость. Кто такая эта женщина? Что ей здесь нужно? Где тот приятный полицейский с вкрадчивым голосом? Женщина что-то рассказывала, говорила что-то серьезное. Но Эстер была слишком раздражена, чтобы слышать слова.
А женщина все не унималась, продолжая говорить и смотреть в камеру. Эстер вдруг почувствовала, что она смотрит прямо на нее.
— Куда ты смотришь? — закричала она.