– Можно, я тебе кое-что покажу? – робко спросил он. Я молча кивнула. Он засуетился, достал из кармана ветровки маленький фотоальбом.
– Что это?
– Моя семья, – он переворачивал страницы, и я увидела его рядом со смеющейся рыжей веснушчатой девушкой. И он – он тоже смеялся и обнимал ее за плечи. Она действительно была совсем не красавицей, но у нее было очень доброе выражение лица. И светилась она также, как моя Лилька. Все дело в глазах.
– И зачем мне это видеть? – я прикусила губу, чтобы не расплакаться.
– Я люблю ее. Все эти годы мне мало времени, чтобы быть с нею. Я действительно ее очень люблю.
– Поздравляю, – отвернулась я. На одной из страниц альбома я углядела двоих симпатичных детей. Одному из них ожидаемо было около четырех лет, а вот второй только недавно родился. Где-то внутри сердца провернулась с тупой болью застарелая игла обиды.
– Я не мог иначе. Мне очень важно, чтобы ты меня простила, – Дима схватил меня за руку. И посмотрел в глаза. А я вдруг подумала, в жизни так мало встречается людей, к которым мы подходим по-настоящему близко. Моя Лилька, Митя. Полина Ильинична. Дима вот. Он вытащил меня из машины чеченских насильников. И что, теперь он не имеет права полюбить кого – то кроме меня?
– Я тебя давно простила, – наконец-то расплакалась я. Он обнял меня и долго с нежностью гладил по голове. Также, как когда-то это делал мой папа. Как так получается, что в самые жуткие моменты моей жизни рядом оказывается именно он.
– Тогда ты не станешь отвергать вот это, – тихонечко шепнул мне на ухо он, и положил на стол конверт.
– Что это? – спросила было я, но Дима накрыл мои губы ладонью.
– Ш-ш-ш. Потом посмотришь. И еще, вот тебе мой телефон. Если будет трудно или просто нужен будет совет или помощь – звони. Я всегда буду рядом. Окей? – я кивнула. Дима улыбнулся, застегнул ветровку и вышел из комнаты. Я сидела оглушенная и потрясенная до глубины души. Какой же он, все-таки, прекрасный человек. И всегда им был, только вот я об этом почему-то позабыла, барахтаясь в своей смертельной обиде. Я потянулась к конверту, оставленному им на столе. И долго пересчитывала вложенные в него купюры, никак не решаясь поверить в то, что я не сплю. Три тысячи долларов! Три! Мы точно не останемся на улице! Я знала, что теперь делать. Надо снять недорогую маленькую квартирку подальше от Москвы, где-нибудь в Клину, где в воздухе звенит тишина и слышно только шум листьев за окном. Я оплачу несколько месяцев сразу, и у меня будет возможность подумать, что делать дальше.
– Разве это возможно? – застыла вдруг я. Того, что произошло в действительности, я никогда не могла не предположить, ни даже на секунду вообразить в своей воспаленной голове. Помощь пришла оттуда, откуда просто не могла, не должна прийти. Значит, я совершенно ничего не знаю и не понимаю в этой жизни! Совершенно ничего! Я полная дура! Слава Богу! Я разрыдалась, уткнувшись носом в Димины деньги, без который я действительно осталась бы на улице. И вдруг отчетливо увидела, как ледяная корка, покрывавшая мое сердца разлетается на мелкие части, тает и превращается в фонтан из сверкающих брызг. Ради чего я запретила себе любить? Зачем я пыталась провести остаток жизни, обложив себя ватой, и забетонировав душу, словно бы она была неконтролируемым ядерным реактором. Отчего я защищалась? Похоже, что от самой жизни. А зачем, если я все равно никогда и никак не смогу угадать, что будет дальше, кто прав и что мне делать? Может, так и надо жить, просто с готовностью принимая то, что посылает тебе небо? Мне, например, оно послало моего мальчика, который, правда, пока так и не передал мне по телепатической связи, как он желает называться. Наверное, просто еще не время. Однако теперь я уверена только в одном – раз он у меня есть, значит, у меня хватит сил его вырастить и воспитать. И хоть я пока не знаю, где именно скрыты мои ресурсы – надо только ждать и верить, что все будет хорошо. Наверняка будет.
– Мань, ну что? Что делать-то будешь? – дернула меня на рукав халата Римма, когда я все же добралась до работы в то утро. От невероятности преподнесенного мне сюрприза я все время улыбалась и утирала наворачивающиеся слезы. Я уже успела позвонить Диме на оставленный мобильник, наговорить глупостей, поблагодарить и пообещать отдать деньги. Как только, так сразу.
– Мне ничего отдавать не нужно, – твердо сказал он. И я знала, как много это для него значит. Еще бы, при его-то трепетной и нежной любви к деньгам!
– Отдам обязательно. Может, правда, лет через двадцать, когда мой сын придет из армии, – сквозь слезы ответила ему я. И теперь, на вопрос Риммы, я подробно рассказала ей мой план. И о том, что произошло утром, тоже, естественно, растрепала. У меня не было никаких сил, чтобы сдерживать что-то в себе.
– Бывает же! – удивленно причмокнула она, и побежала разносить мою историю по подстанции. А я не удержалась, и снова открыла свою беременную тетрадь.
…«Малыш, спасибо! Я знала, что ты что-нибудь придумаешь. И это было действительно гениально, потому что Дима отдал мне не просто деньги. Он вынул из меня огромную ржавую иглу, которую я забыла у себя внутри. Теперь нам будет гораздо лучше. Ты тоже это чувствуешь? И меня, ты знаешь, не оставляет чувство, что я попала в параллельную реальность, где происходят одни сплошные чудеса. Хочешь, вечером сходим с тобой куда-нибудь? Я уже отдала заявку в агентство, так что мы спокойно можем побалбесничать и пошляться. Я обещаю, что за весь вечер не выкурю больше одной сигареты»…
…«Не больше двух, ладно? Максимум три, но очень легкие!»…
– Маша?! – раздался голос за моей спиной. Я вздрогнула и застыла на месте, уставившись на написанные буквы. Не слишком ли много знакомых мужских голосов для одного дня. – Манечка?
– Митя? – наконец, обернулась я. Это было уже чем-то совершенно невероятным, невозможным. Как он материализовался в моей диспетчерской, в августе вместо сентября и с таким жадным страстным взглядом. Я вскочила и подлетела к нему. Однако спиться в него страстным поцелуем мне не удалось. Потому что его страстный взгляд стал вдруг испуганно-потрясенным и переместился вниз.
– Ты что, беременна? – ахнул он. – От кого?!
– От тебя, – развела руками я, и села обратно. Эх, надо было все-таки как-то его подготовить. Кто его сюда пустил? Это же режимный объект, охраняемая территория. Где бдительность!
– Это невозможно, – растерянным тоном замахал головой он.
– Уже почти полгода, – цыкнула зубом я. Кстати, пора опять сходить к стоматологу. Бдительность прежде всего. О чем я! Митя приехал, вот невероятный день.
– То есть…, – вытаращился он, – когда я уехал, ты уже была беременна?
– Точно, – с готовностью подтвердила я. Митя стоял, забавно вращая глазами. Лицо демонстрировало весь набор сложной смеси чувств под кодовым названием «кажется, я попал».
– Но, постой, ты же говорила, что этого быть не может…
– Врачебная ошибка! – развела руками я. – И знаешь, я в суд подавать не собираюсь.