– Ага, ага. Понятно, – ошалело кивал он. Потом присел и глубоко задумался. Я вдруг подумала, что мне все это надоело. В конце концов, кто не с нами, тот против нас. Я так долго его ждала, но теперь знаю – если надо, все сложится само. А если нет – значит, мне этого и не надо.
– Митя, можешь не дергаться. Успокойся. Я ни на что не претендую. Вообще, по закону ты к этому ребенку никакого отношения не имеешь. Так что, если не захочешь – ничего не изменится. Можешь встать и уйти. Или можешь просто продолжить наши с тобой длительные отношения.
– Что? – он поднял на меня глаза. Кажется, он не понял ни слова из того, что я говорю.
– Я очень тебе рада. Но если ты не хочешь ребенка, можешь забыть и про него, и про меня. Ты мне ничего не должен.
– А? Что? – снова этот взгляд затравленного зверя. Вот тупица.
– Я решила это одна, и буду отвечать за все одна, – еще раз повторила я. Теперь гораздо медленнее.
– Почему? – кажется, он все-таки отморозил себе голову в своем Ямбурге.
– А ты-то почему так рано вернулся? Тебе тетка-то от меня хоть что-то передавала? – спросила я так. Из чистого интереса. А, ну что там. Очень было забавно узнать, что ему наплела эта старая карга.
– В том-то и дело, что она вообще ничего не говорила о тебе. Словно ты взяла и выкинула меня за ненадобностью. А потом сказала, что ты вышла замуж и переехала.
– Что? – ахнула я. Да, нет придела вероломству человеческому.
– И я решил сам убедиться. А из Ямбурга я уволился.
– Уволился? – удивилась я. – От таких денег?
– А? Да нет, я получил место в другой компании. В Москве. Маш, о чем мы говорим? Ты что, действительно ждешь моего ребенка? – посерьезнел он.
– Нет, я запихнула под халат подушку, – огрызнулась я. Но Митя не отрываясь, смотрел на меня. А потом подошел ко мне, обнял и прижал мою голову к своей груди.
– Это просто прекрасно. Неожиданно, конечно, но очень, очень прекрасно. А кто будет, не знаешь? Неизвестно еще?
– Мальчик. Как зовут, еще не знаю, но это будет мальчик, – улыбалась я. Господи, как же мне не хватало именно этих вопросов, именно от этого мужчины.
– Мальчик, – повторил за мной он, и расстегнул пуговицу у рубашки.
– Так ты рад или расстроен? Я так и не поняла.
– Что? Ой, о чем ты. Я очень рад, имей в виду. И выкинь из головы все, что я тебе до этого говорил. Я просто дурак!
– Это точно, – радостно кивнула, уткнулась носом в его рубашку-поло и зарыдала. Все. Теперь можно и помирать, так я счастлива. Впрочем, о чем я, скоро моя жизнь только начнется – я стану матерью. И, похоже, что у моего ребенка будет самый настоящий отец. Что может быть лучше?
– Нам очень надо поговорить. Согласна? – спросил он. – Ты можешь отпроситься с работы?
– Не знаю, – усомнилась я. Отпроситься с работы – это совсем непросто.
– Да иди уж, – неожиданно легко согласилась Римма. Видимо, это был уж такой день.
То, что должно произойти – произойдет в любом случае. Судьба предначертана каждому из нас, но это вовсе не означает, что можно сесть на пятую точку и больше не суетиться. Мне кажется, что все мы остаемся авторами и творцами своей судьбы. Конечно, остается вопрос, если кто-то все-таки садится на эту самую пятую точку и категорически ничего не делает, а, напротив, пьет напропалую – он в этот момент мешает своей судьбе или тоже ее творит? Кто знает. Но, главное, я уверена, что каждая из нас может изменить свою карму, судьбу, предначертание – назовите как угодно, подставьте любое подходящее слово. Надо только понять, в чем причина нашего брождения по кругу, почему нас постоянно суют в один и тот же тоннель. Где, в каком месте, когда и как мы ошиблись. Что сделали не так, в чем ошиблись, о чем или о ком подумали не так. В моем случае это было Дима. Именно с него началась моя жизнь, именно его я не смогла вовремя простить и понять. Может, нам было лучше расстаться еще в Тамбукане. Я думаю, он все знал с самого начала про свои чувства ко мне. Сострадание, покровительство, чувство долга – это очень по-мужски. Он так сильно привязался ко мне, что даже поверил, что из нас может выйти семья. Впрочем, не так важно, почему так вел себя он. Для меня гораздо важнее, что я – молоденькая напуганная девушка, только что потерявшая разом мать, родной дом и любимый город, была столь напугана и шокирована сошедшим с ума миром вокруг, что вцепилась в Диму, наплевав на то, что у нас может быть совершенно разная судьба. А когда он почувствовал, что пришел его предел, я не придумала ничего лучше, как нагородит смертельных обид и закрыться от жизни. И что, кто в этом виноват? Дима? Саша Большаковский? А может, правительство и политика президента? Совершенно неважно. Главное, что стоило мне просто принять мысль о том, что Дима, возможно, был прав, уйдя от меня – как все в моей жизни переменилось. Хотя, почему я говорю, все. Только одно. Рядом со мной был Митя. И мне было этого достаточно.
Мы доехали до моей еще доступной комнаты в коммуналке. Меня, главным образом, интересовала сейчас моя большая уютная кровать. Ужасно хотелось его туда затащить, насмотреться на него, наслушаться звука его голоса, гладить его по спине… все такое. Беременность – период бурной работы гормонов.
– Маня, алле? Ты о чем сейчас думаешь? – дернул меня за плечо Митя.
– А? Я? Так, ни о чем, – встряхнулась я. – Вот здесь я и живу.
– Здесь? – он некоторое время бродил по ней, шокированный и потрясенный.
– Ага. Будешь чай?
– Давай. Я никогда не думал, что можно жить в таких условиях! – поразился он. Я с недоумением осмотрелась. А что тут такого? Просто немного неубрано. Ну, сильно неубрано. Правда, у меня есть заповедь – никогда не водить мужчин в неубранную комнату. Они же могут черти что обо мне подумать! Но, во-первых, он не просто мужчина. Он – отец моего будущего ребенка. Возможно, что ему предстоит видеть меня и в гораздо более жутких видах. А во-вторых…
– Маш, а где вы тут моетесь? – вырвал меня из раздумий он. Я забыла, что там было во-вторых. Как женщина, перевалившая на третий триместр, я имела право думать медленно и плохо. Врачами доказано, что в это время мозг теряет массу кислорода из-за того, что вся кровь направляется к дитю. Вот и славно. Лишь бы он родился умненьким.
– Маша!
– Ась? Не хочешь прилечь?
– Объясни, как ты тут оказалась? И где вы тут моетесь? – продолжал недоумевать он. Я засуетилась. Вот еще, отвечать на этот форменный допрос. Я бросила сумку и тетрадку на стол, а сама пошла на кухню, вымыть руки, поставить кастрюлю. Побыть минуточку одна, подумать, что стоит говорить, а что нет. Ведь, по сути, Митя обо мне почти ничего не знает. Может, лучше, чтобы это так и оставалось. Я стояла над конфорками и смотрела, как извивается огонь, пробиваясь сквозь разделитель. Маленькие порывистые синенькие язычки. Черт, почему так плохо соображает голова.