– Жива, – радостно ответила я врачу. И мне было все равно, что теперь будут обо мне говорить. Собственно, обо мне почему-то так ничего и не говорили. Наверное, Лешик принял весь удар на себя. А я с тех пор поняла, что иногда, как бы больно ни было, как бы ни хотелось все оставить как есть или вообще вернуть время вспять, лучше всего довериться потоку, который может вытащить тебя из омута боли и сомнений, как доктор, который избавил меня тогда от перитонита. Тогда, в поле, когда я лежала, согнувшись пополам, и молилась о спасении, моя молитва состояла всего из трех слов. «Только бы успеть!» Я, как зверь, животное с хорошо развитой интуицией, понимала, что долго не протяну. Вот и теперь, вновь на меня накатило чувство, что можно опоздать, и тогда уже будет поздно что-то менять. Только сейчас, только сегодня, пока ребенка еще нет на свете, а Костя не влез в долговую игру с банками, я могу попытаться сделать операцию на своей душе, на нашей с ним душе. На сердце нашей семьи. Потому что, как ни крути, а мы с Константином больны. Больны ложью, которая отравляет нас, вызывая общую интоксикацию организма и нарушая гармонию, которая так необходима и нам, и особенно ребенку.
– Я не уверена, что этот ребенок твой, – тихо, но твердо произнесла я и замолчала.
Костя не шевелился. Прошла минута. Я посмотрела на него и подумала, что он просто не расслышал. Такое уже много раз бывало. Я что-то ему говорю, рассказываю, могу даже показывать в лицах и оживленно жестикулировать, но он повернется и скажет: «А? Что? Извини, я задумался о своем, что ты сказала?»
– Мне повторить? – уточнила я.
Костя дернулся, сглотнул слюну.
– Не надо, – хрипло выдавил он.
Значит, понял. Повторять не надо, механически отметила я про себя. И стала с интересом ждать продолжения. Реакции. Того, из-за чего я столько ночей не спала. Чего я так боялась и так ждала несколько месяцев. Из-за чего, в конце концов, я съела столько булок.
– Я так и знал, я чувствовал, что у тебя что-то есть с этим амбалом, – сквозь зубы процедил Константин Яковлевич.
– Ты о ком? – несколько оторопела я.
– Как будто ты не понимаешь! – едко и язвительно бросил Костик. Спокойным, высокомерным тоном. Проклятый характер. Везде, абсолютно везде ледяное спокойствие, чертов лорд.
– Я просто уточняю, мы говорим об одном и том же? – парировала я.
– Я об этом голубоглазом гинекологе с Динкиной работы, – презрительно закончил он.
Меня передернуло.
– Он окулист. Значит, ты знал. А почему ты так умело скрывал, что знаешь? – залопотала я. У меня в голове не укладывалось, что Костя не просто знал, а знал с точностью, в деталях. И предпочел спустить на тормозах. Предпочел, чтобы я мучилась чувством вины. Да и я сама хороша, столько слез пролито, вместо того чтобы давно, так сказать, прояснить ситуацию. Меня вдруг накрыло чувство, что я успела. Успела влезть на операционный стол, и теперь осталось только дождаться конца операции.
– Я ничего не скрывал. – В его глазах отразилась паника. – Что я должен был делать? Следить за тобой, что ли?
– Зачем следить? Ты мог бы просто спросить. Я бы тебе честно ответила.
– Спросить? Дорогая, кстати, скажи, ты спишь с этим стоматологом?! Так? – Костя премерзко дурачился, пытаясь кого-то передразнить.
– Он окулист. И я была уверена, что ты обо всем догадывался, но предпочитал не замечать. Тебе так было удобно! – Я уже не контролировала себя. Все эти события вдруг промелькнули передо мной калейдоскопом лиц, событий и ощущений. Краем сознания я отдавала себе отчет, что вся эта фантасмагория, весь этот спектакль, где я обвиняю Костю в собственной измене, – какой-то театр абсурда. Но что поделаешь, если я так чувствовала.
– Почему это, интересно, ты на меня орешь? – возмущенно вытаращился на меня Константин.
Я задумалась и на секунду остановилась. Действительно, это вопрос!
– Потому что, хоть я и сама за все отвечаю, однако и ты тут не посторонний. Брак – это всегда игра на двоих.
– Ты мне изменила, а я теперь выслушиваю от тебя какой-то бред. – Он устало тер виски.
Мне было до смерти его жаль.
– Я тебе изменила, потому что моя жизнь была пуста. И потому что все вокруг говорили, что в этом нет ничего такого. Вдумайся – нет ничего «такого»!
– Что ты имеешь в виду? – Константин разозлился, видимо, уже догадавшись, что я имею в виду. Мы с ним так давно жили вместе, что при желании могли бы читать мысли друг друга. И только из чистого упрямства постоянно делали вид, что не понимаем самых очевидных вещей.
– Ты первый говорил – ничего «такого». «Я просто не хочу ничего знать». «Веди себя прилично». Тебе достаточно было, чтобы я все умело скрывала.
– А что, разве между нами что-то было не так? Что надо было менять?
– Не знаю. Что угодно. Может, надо было уехать из этого сумасшедшего города, сменить работу, купить квартиру, устроить новый медовый месяц. Что-то делать. Но все почему-то решили, что лучше просто пойти налево. Освежить отношения, добрать эмоций. В какой-то степени это так и было.
– То есть? – сжал зубы еще недавно такой любящий муж.
– А то, что Денис вместо тебя гулял со мной по улицам, наслаждаясь весной. И говорил то, что я мечтала услышать от тебя. В некотором смысле он исполнял твои обязанности. И ты был не против это терпеть. Ничего не замечать.
– И что? Чем тебе было плохо? – вдруг спросил меня Костя. Так тихонечко, словно стараясь не акцентировать внимание на этом, просто из чистого любопытства. Чем мне было плохо? Чем мне было ПЛОХО?! Значит, он все прекрасно знал и ничего не делал. Даже и не собирался!
– Так ты признаешь, что знал о моей измене? – чуть не задохнулась я от возмущения. – Может, ты даже где-то понимал, что это может оказаться не твой ребенок?!
– Я ничего не хочу обсуждать! – взвизгнул Костя, моментально сдав назад.
Я с ужасом смотрела на него. Он знал, он понимал, и его все устраивало. Какая я дура. Косте вовсе не так и нужна моя честность. Да, может, и моя любовь. Господи, до чего только может дойти человеческая лень и апатия. Жить с гуляющей женой, знать об этом и ничего, абсолютно ничего не менять. Ни разу не устроить скандала, не выгнать ее из дома, не уйти самому. Смотреть телевизор, строить семейные планы, навещать родителей. Спать вместе, в конце концов. Заниматься сексом, точно зная, что эту же самую женщину обнимает другой. Что кто-то другой, высокий и голубоглазый, целует ее грудь, проводит пальцем по позвоночнику, дарит наслаждения. Знать, но не принимать во внимание. Чего такого? Мне же она тоже не отказывает. От меня не убудет. Такая у него, что ли, логика? Я внезапно почувствовала, будто меня окунули в корыто с дерьмом. Я смотрела на Костю и не могла подавить в себе отвращения. Как он может!
– Я тоже не хотела ничего обсуждать. Почти уже девять месяцев не хотела, – прошептала я.