— Вот! Вот ее адрес! – вернулась к ним, наконец, девчонка, неся на вытянутой руке клочок тетрадного листочка в клеточку.
— А телефон есть? – уныло спросила Татьяна, заглянув в бумажку и присвистнув. – Это же на другой конец города надо ехать…
— Не–а. Телефона нету. Я и адрес–то с трудом нашла. Он мне без надобности – я с этой стервой и не здороваюсь даже. Знаете, она сволочь какая? Такие деньжищи с жильцов дерет – как хан Мамай злобный. А за что? За убогую комнатуху в деревянной развалюхе? Тут и жить–то вообще нельзя, не что деньги за это платить. Пользуется, сволочь, что людям голову приклонить некуда бывает… Так что телефон ее мне совсем, совсем без надобности! Вот, адрес только…
— Ну что ж, и на том спасибо, - разочарованно протянула Ася. – А может, все–таки вспомните, куда они собирались переехать? Ну, хоть приблизительно?
— Не–а! Не вспомню! Мне это зачем? Тут, в Лизаветиной комнате, столько народу всякого перебывало, что всех и не упомнишь! Так что извините…
— Ну что ж, всего вам доброго… Как вас зовут, простите?
— Соней. Соней меня зовут. А вы Пашкина мать или Маргошкина?
— Я? Я Пашина мама. А Татьяна вот Маргошина…
— Ну что ж, понятно…Всего вам хорошего, дорогие матери, прощайте!
— Прощайте, Соня. Извините за беспокойство…
Девчонка окинула напоследок их с ног до головы странным, диковато–любопытным взглядом и быстро закрыла дверь. Было слышно, как пробухали по тонким половицам коридора ее толстопятые босые ноги, как открылась с жутким скрипом где–то вдалеке еще одна дверь и тут же захлопнулась. Ася с Татьяной постояли еще немного в растерянности, поглядели одна на другую огорченно и озадаченно. Потом Ася повернулась и первой начала осторожно спускаться по шаткой деревянной лестнице. Следом за ней молча шла и Татьяна, задумчиво продолжая рассматривать бумажку с адресом.
— Ну что, Ась, поедем? А может, она и правда знает, куда они переехали?
— Давай…Только не на автобусе, ладно? Лучше машину поймаем. А то у меня уже сил нет.
Соня, стоя у окна, долго провожала их грустным взглядом. Может, надо было сказать, чтоб не искали Пашку с Маргошкой в городе, что уехали они вчера? Но Пашка опять же ничего такого не наказывал… А вообще, жалко ей было, конечно, этих теток. Особенно ту, маленькую, Пашкину мать. Совсем потерянная она да грустная, и улыбается так хорошо, по–доброму, и курицу вот отдала… Зря Маргошка говорила, что черт там какой–то в ней сидит. Вот же глупая… Не бывает никаких таких чертей в матерях, как она этого не понимает! Они же не кто–нибудь — они матери все–таки! Может, по тому адресу, что Пашка ей дал, они, эти черти, и проживают, только она их не видела еще. Как он говорил их там зовут? Не забыть бы. Жанна Аркадьевна со Львом Александровичем, вот как. Надо бы сегодня снова к их дому смотаться. А может, именно сегодня ей повезет и получится все по коварно–задуманному плану, и попадет она к ним, наконец, и вкатится в их жизнь маленькой витаминкой – нате вам меня, ешьте, сколько влезет, только не оставляйте на погибель одну в этом страшном полуразрушенном доме, в этом страшном и жестоком мире…
А бывшая квартирная Паши с Маргошей хозяйка оказалась действительно похожей на Мамая – все было при ней. И грозный взгляд узких татарских глаз, и гордая сердитая осанка, и даже черные усики топорщились ежиком над верхней губой, сжатой в капризный красный бантик. Она долго не могла понять, чего такого хотят он нее эти странные, прилично одетые и культурные женщины, и только повторяла без конца гортанным мужским голосом, как заведенная, одну и ту же фразу:
— Денег обратно не отдам! Съехали и съехали! Денег не отдам! Нету денег! Не отдам!
А поняв, наконец, что никаких денег с нее эти женщины вовсе не требуют, обмякла взглядом и широко развела руки в стороны:
— Нет, не знаю, милые, куда они делись… Не были они у меня. Съехали и съехали. И денег обратно не просили. Да я бы и не отдала! Нету их у меня ! Нету! Нету!
Не дожидаясь ответа, она тут же спешно захлопнула у них перед носом тяжелую бронированную дверь, заставив Асю вздрогнуть всем телом. Выйдя на улицу, они медленно побрели в сторону автобусной остановки, волоча за собой свои сумки.
— Ну, что будем делать? – первая нарушила грустное молчание Татьяна. – Где их искать теперь?
— Не знаю… — пожала плечами Ася. – Может, по друзьям позвонить? Ой, Тань, а ты Маргошке на работу звонила?
— Да конечно, звонила! И звонила, и ходила… Она еще две недели назад уволилась.
— А знаешь, я видела ее три дня назад…
— Где?!
— У Кота. У отца ее, то есть… Ну, в общем, у мужа твоего…
— Да? Надо же. Вот поганка, а? К отцу побежала, а к матери – ни ногой…
— Я и адрес их у Кота потом взяла. Она ему оставила.
— А я думала, тебе Пашка свой адрес сказал…
— Нет. Не сказал. И тоже ни разу не позвонил.
— Да уж… — грустно вздохнула вдруг Татьяна. – Выходит, те мы еще с тобой матерешки, если детки наши бегут от нас, как от чумы какой…
— И не говори…
Домой Ася добралась уже затемно. Села в прихожей, не снимая сапог и поставив перед собой злополучные сумки. Голова была пустой, горестной и гулкой, даже слез в ней не было. Припозднившаяся в этот вечер домой Светка так и застала ее сидящей на маленькой скамеечке в темной прихожей, присела перед ней на корточки:
— Мам, случилось что? Ты почему тут сидишь? А?
— Свет, ну почему, почему все так? Ушел, живет по углам каким–то, и даже не позвонил мне ни разу… Вот совесть у него есть, скажи? Он же знает, как я волнуюсь, как с ума схожу!
— Да потому и не позвонил, мам! Ты перестань для начала с ума сходить, а? Разреши ты ему взрослым быть! Он ведь и в самом деле уже взрослый и самостоятельный, как ты этого не понимаешь–то, господи? Все держишь и держишь его на коротком поводке, на этом своем «волнуюсь» да «с ума схожу»…
— Так я же мать, Света! Может, плохая, но все же мать! И я всю жизнь буду за него волноваться…
— Так и волнуйся на здоровье, только внутри себя и потихоньку, а не ставь это волнение во главу угла! И не используй его как орудие, чтоб заставить плясать под свою дудку! Тем более дудка твоя, мамочка, уж ты прости меня, и ломаного гроша не стоит. По крайней мере, для Пашки. Он давно уже в свою дудку дудит, свою музыку придумывает…
— Да согласна я с тобой Светка, во всем согласна! Но хотя бы просто позвонить можно? Жив, мол, здоров…
— Мам, да все у него в полном порядке!
— Ну почему ты так уверена, дочь?
— Да потому что знаю! Только сегодня с ним по телефону разговаривала…
— Сегодня? Правда? Он по домашнему звонил, да? И что? И где он живет? Что с ним? Он прямо сюда звонил? Когда? – встрепенулась испуганно Ася. Вцепившись в Светкины плечи, она принялась трясти ее изо всей силы, словно пытаясь добыть таким простым способом побольше о Пашкиной жизни информации.