– Слушай, а ты чего в такую рань проснулся? Суббота же! – снова потянулась она, на этот раз по-настоящему.
– Не знаю. Я привык рано вставать. С армии еще.
– Ого! А ты и в армии служил?
– Ну да… А что в этом удивительного?
– Не знаю… Сейчас вроде никто особо туда не стремится. Все косят, платят, в институтах отсиживаются. Потом не знают, куда им податься с этим вымученным образованием.
– Нет. Я не косил, не платил и вымученно не отсиживался. Я сознательно в армию пошел. В ракетные войска. Решил на жизнь посмотреть. Да и с выбором профессии торопиться не хотелось.
– Ух, какой ты правильный! Молодец…
– Да. Я правильный. Мне так жить интереснее, понимаешь? Когда все правильно.
– А вот и не все у тебя правильно! Было бы гораздо правильнее, если б ты не со старухой связался, а нашел себе молодую девчонку!
– Марин… Ну я же просил! И ты только что обещала… Забыла, что ли?
– Да ничего я не забыла! – раздраженно поставила она чашку с кофе на поднос. – Просто надо всегда называть вещи своими именами! Надо же, правильно все у него!
– Да, правильно! И потому я выбрал себе женщину по сердцу, а не по паспортным данным! И вообще, хватит уже об этом, Марина! Я вполне серьезно тебе говорю! Хватит!
– Да ладно… – рассмеявшись, махнула она легкомысленно ладошкой. – Чего ты завелся-то? Ссориться хочешь, да? А вот фиг тебе. Не буду я с тобой ссориться. Давай лучше на выходные куда-нибудь себя приспособим. Может, на пруд поедем? Там, говорят, неплохой пляж оборудовали… А можно к моей приятельнице на дачу рвануть! Она давно звала! Хочешь?
– Нет. Пляж и дача от нас никуда не уйдут. Давай-ка мы для начала тобой займемся.
– В смысле – мной? Как это – мной? – вытаращила она на него приятно удивленные глаза. – Не поняла…
– А чего тут непонятного? Все женщины любят собой заниматься, правда? Вот и мы тобой займемся. Вдвоем. Почистим тебе перышки. Обнажим твой скрытый потенциал молодости. Чтоб не верещала ежечасно, какая ты есть древняя мумия. Ну что, займемся потенциалом?
– Хм… А как это мы им займемся? Будешь меня в молодежные тряпки рядить, да? Учти, я с голым пупом по улице не пойду, и не надейся даже!
– Да нужен мне твой голый пуп… Хотя этот вариант и стоит рассмотреть, между прочим. Потом. Когда заслужишь. До пупа тут еще работы невпроворот… Слушай, а почему ты прическу такую неинтересную носишь? Тебе не идет, когда волосы по бокам лица висят. Вид унылый, как у Пьеро. Если, допустим, сделать вот так…
Он взъерошил и без того ее лохматые со сна волосы, поднял их дыбом над головой, потом, слегка отодвинувшись, посмотрел оценивающе. Так смотрит художник на свою модель – отстраненно-вдумчиво. С туманным интересом. Будто продирается сквозь туман туда, поближе к будущему шедевру. Марина сидела в подушках, не шевелясь, рассматривала с удовольствием нависшее над ней лицо молодого человека. И впрямь – настоящее вдохновение на парня снизошло. Стопроцентное. И самое поразительное, что обращено это вдохновение не к взаправдашней красотке-модели, а именно к ней, тридцативосьмилетней бабе-брошенке! Видно, сдвинулось что-то в его человеческой и мужской природе, не в ту сторону пошло. Что ж, пусть сдвинулось. Ей-то этот сдвиг как раз и на руку. На нее, если честно, сроду никто и никогда так не смотрел, даже и в лучшие времена…
– Я понял! Я понял, что нужно сделать! – обращаясь больше к самому себе, пробормотал Илья. – Нужно совсем коротко подстричь, чтоб вихорками надо лбом, по-хулигански, и тон высветлить…
– Мне нельзя коротко стричься, Илья, – попыталась она пробиться через это неожиданное стилистическое вдохновение. – Ты меня слышишь? Нельзя мне коротко, говорю!
– Что? Почему это нельзя?
– Ты посмотри, у меня на самом виске шрам есть. Детский еще. Белая вмятинка. Его же видно будет!
– Ну да, есть тут шрамик… – взяв ее за щеки ладонями и повернув к свету, протянул он прежним, слегка «туманным» голосом. – Ну и что? Пусть он будет. А мы пойдем от обратного… Знаешь, иногда просто необходимо идти от обратного! Мы его не будем прятать, мы, наоборот, выставим его напоказ, подчеркнем, так сказать… Прелесть, что за шрамик! Ни у кого такого нет, а у тебя есть… Вставай, пошли быстрее!
– Куда? Не хочу я никуда идти… – замахав руками и падая обратно в подушки, капризно протянула Марина. И даже одеяло на голову натянула и ногой дрыгнула. В общем, повела себя как чистое балованное дитя. Как та самая красотка-модель, законное место которой отчего-то именно ей от судьбы перепало. Пусть и временно. А раз перепало, так и вести себя, выходит, надо соответствующим образом?
– Пошли, я сказал! – легонько хлопнул ее ладонью Илья чуть пониже спины. – Слушай, что тебе говорят! Я сейчас позвоню Сашке, обо всем договорюсь…
– А кто он, этот Сашка? – снова села она на постели, глянула на него с интересом.
– Не он, а она. Соседка моя, Александрой зовут. Между прочим, в одном из лучших салонов города работает. Классный стилист. К ней дамочки за месяц вперед на стрижку записываются. А ты давай-давай, пошевеливайся, Маришка…
От этой «Маришки» ее уж совсем раскиселило. Так в детстве ее бабушка звала – Маришкой. Стояла под душем, хихикала себе потихоньку – где бабушка и где молодой любовник… Потом вымыла голову, поелозила слегка по ней феном – волосы легли в давно привычное им положение, то есть повисли по бокам лица, чуть загибаясь вовнутрь на кончиках. И чего ему прическа не понравилась? Обыкновенное классическое каре, удобное очень. Раз-два, прическа готова. Может, упереться и не ходить ни в какой салон, не потакать юным творческим фантазиям? Хотя ладно, будь что будет. Сама же себе каникулы легкомыслия объявила! А с прической – бог с ней, волосы потом отрастут.
Саша оказалась маленькой худышкой-блондинкой в коротком желтом сарафанчике-униформе. Простенькая, как одуванчик с июньского придорожья. Но тот еще, как выяснилось, цветочек. С претензиями! Даже не поздоровавшись толком, сразу к творческой оценке имеющегося материала приступила. Долго осматривала ее критически, с головы до ног. Потом отошла на два шага, прищурилась, поглядела, то ли покряхтела одобряюще, то ли, наоборот, хмыкнула, потом опять подошла поближе. Минут через десять разродилась, наконец, задумчивой фразой, брошенной в сторону стоящего поодаль Ильи:
– Что ж… Похоже, ты прав, Илюша… Да, я думаю, ты прав… – Повернувшись к Марине, выдохнула решительно: – Ну что, вы мне отдадитесь?
– В каком это смысле? – весело округлила глаза Марина. Хотела еще и хохотнуть нарочито пошловато, но передумала. Не надо гневить молодежь, она нынче нервная, говорят. И шутки у них другие. Что взрослой тетке шутка, то для нынешней молодайки, не приведи господь, интимной правдой может оказаться…
– В смысле вашего будущего образа, – строго посмотрела на нее Александра. – В том смысле, что не будете мне диктовать под руку. То есть отдаетесь совсем, закрыв глаза! Не бойтесь ничего, я плохо вам не сделаю.