– Да.
На какой-то миг Тэдди стало не по себе, он хотел было тотчас же отказаться от дальнейшей практики, но понял, что таким образом лишится случая, который выпадает только раз в жизни. И еще он понял, что впервые за всю его жизнь мать, как говорится, крепко держала его за яйца. Он ненавидел ее за это.
– Ты – презренная женщина.
– Вовсе нет, Теодор. – Глаза ее смотрели жестко и холодно, словно сделанные из черного полированного мрамора. – Я умная женщина, обладающая властью. Надеюсь, ты согласишься, что это весьма интересное сочетание. К тому же опасное. Помни об этом и держись подальше от своей маленькой потаскушки.
Некоторое время Тэдди смотрел на мать, не в силах подыскать подходящие слова, затем повернулся и вышел из комнаты. Менее чем через минуту Маргарет услышала, как хлопнула входная дверь.
Этот звук мало отличался от того, который на следующий день утром услышал Сирина, сидевшая в агентстве в ожидании прихода Доротеи Керр. Дверь грохнула так, что задрожали стены. Внезапно перед ней предстала взбешенная Доротея.
– Зайди ко мне! – почти крикнула она оторопевшей Сирине, пролетая пулей мимо нее в кабинет.
– Что-то случилось?
– Выкладывай! Этот рекламный разворот с косметикой, что ты делала в «Нью-Йорк таймс»… Рекламное агентство получило звонок из головной компании с предупреждением, что если они еще хоть раз прибегнут к твоим услугам, то лишатся денег. Как ты объяснишь все это? Похоже, ты заявилась в Нью-Йорк с какими-то старыми неоплаченными долгами. Честно говоря, не хочу, чтобы грызня с кем-либо повлияла на мое дело. Черт подери, Сирина, что происходит?!
Сирина, пораженная до глубины души, как подкошенная рухнула на стул, глядя перед собой и ничего не понимая. Затем в ее сознании мелькнул слабый проблеск.
– О Боже мой… нет… – Она непроизвольно прикрыла рот рукой, в глазах блеснули слезы. – Мне очень жаль, я тотчас же ухожу из агентства.
– Черта с два! – Доротея рассвирепела еще сильнее. – У меня на тебя восемнадцать заявок на следующие две недели. Не строй из себя оскорбленную невинность, объясни мне толком, что происходит. Тут решаю я, не забывай.
Сирину испугали грозные слова Доротеи, но, приглядись она повнимательнее, непременно заметила бы участие, светившееся в ее глазах. Доротея понимала, что Сирина очень неопытна, и у нее возникло желание защитить ее. Несмотря на суровые манеры, это чувство появилось у нее с самого начала их знакомства, но она предпочитала не показывать этого.
– Итак, выкладывай все как есть, Сирина. Хочу понять, где тут зарыта собака.
– Не знаю, стоит ли говорить об этом, – возразила Сирина, по щекам ее медленно скатилась слеза, оставляя следы черной туши.
– Ты ведешь себя как размазня. На вот, возьми.
Доротея протянула несчастной женщине носовой платок. Сирина высморкалась и тяжело вздохнула. Доротея тем временем подала ей стакан воды. Немного помедлив, Сирина начала рассказывать все с самого начала. О том, как во время войны потеряла семью, о том, как встретилась с Брэдом и как сильно полюбила его, как он разорвал помолвку с невестой из Нью-Йорка, о бешенстве, охватившем мать Брэда. Она даже рассказала ей о контракте, который Маргарет заставила ее подписать, затем о смерти Брэда, о смерти своего сына и о трех последних годах жизни, которые она провела, работая, чтобы иметь возможность растить Ванессу.
– Вот и все. – Она глубоко вздохнула и еще раз высморкалась.
– Достаточно. – Доротею более чем тронула история Сирины, она просто кипела, ей хотелось что-то немедленно предпринять. – Она, должно быть, невероятно зловредная женщина.
– Вы ее знаете?
Сирина побледнела – ей никак и никогда не одолеть Маргарет Фуллертон. Прошло всего пять недель после переезда в Нью-Йорк, и вот свекровь начала ее травлю. Недаром она опасалась ее, когда решила перебраться в Нью-Йорк. Напрасно тешила себя надеждами, что страхи ее беспочвенны.
– Я слышала о ней. Но, Боже ты мой, теперь мне очень хочется познакомиться.
Сирина печально улыбнулась:
– Вы об этом пожалеете. Перед ней Аттила и гунны кажутся смешными пустяками.
Доротея вскинула брови.
– Не беспокойся, сестренка, просто она встретит равную себе.
– Есть большая разница: в вас нет и капли ее злобы. – Сирина в изнеможении откинулась на стуле. – Мне остается только одно: уволиться и уехать обратно в Сан-Франциско.
– Если ты это сделаешь, я привлеку тебя к ответственности по суду. Ты подписала контракт с агентством, и нравится тебе это или нет, но я заставлю тебя выполнить его условия.
Сирина улыбнулась тому, какой способ эта женщина избрала для ее защиты.
– Если я останусь, вы потеряете всех своих клиентов.
– Она владеет далеко не каждой крупной корпорацией в Нью-Йорке. К тому же мне хочется проверить ее причастность к этой косметической фирме.
– Просто я не думаю…
– Хорошо, вот и не думай. Тебе это незачем. Иди приведи себя в порядок, через двадцать минут тебе нужно отправляться на пробы.
– Миссис Керр, пожалуйста…
– Сирина… – Доротея вышла из-за стола и положила руки на плечи Сирине. – Тебе пришлось пережить больше тяжких испытаний, нежели любому, о ком я слышала. Я не позволю втоптать тебя в грязь. Тебе нужна поддержка. – Голос ее звучал нежно и очень тихо, почти как шепот. – Тебе нужен друг, малышка. Позволь мне сделать для тебя хоть это.
– Но не причинит ли это вред вашему агентству? – Ужас вновь охватил Сирину.
– Мы понесем еще больший убыток, если ты уйдешь. Но я хочу, чтобы ты осталась, вовсе не поэтому. Я хочу, чтобы ты выстояла, мне хочется видеть, как ты задашь перцу этим негодяям. Сирина, единственный способ победить – это не сдаваться. Сделай это для меня… для себя… – Доротея помолчала, затем разыграла свою козырную карту: – Сделай это ради своего мужа. Неужели ты думаешь, он захотел бы, чтобы ты сдалась, чтобы ты, поджав хвост, бежала от его матери?
– Нет, не захотел бы, – вырвалось у Сирины.
– Хорошо. Тогда давай бороться бок о бок. Придется пойти и встретиться с ней. Я поставлю на место эту старую суку.
Сирина знала, что так она и сделает.
– Не надо!
– Что, есть какие-то веские причины не делать этого?
– Тогда начнется открытая война.
– А что, по-твоему, мы уже имеем? Она позвонила в косметическую фирму и рекламное агентство, и там отказались от твоих услуг. По-моему, более открытых действий просто не бывает. Предоставь это дело мне. Ты занимаешься своей работой, я – своей. Мне не часто приходится бороться за тех, кто мне нравится, а ты мне по душе.