— Незабудки с ромашками, говоришь? — тихо произнесла Бася, сглотнув горькую слюну. — Ну что ж, извини… Значит, ты действительно успела влюбиться…
— Ну да, да, если хочешь! И не надо делать такого горестного лица. Лучше порадуйся за меня, как человек! А не как… О господи, ну почему ты такая занудная, Бась? Все же хорошо! Радоваться надо, а ты сидишь, будто большим горем пришибленная! Да, я влюбилась, влюбилась! И абсолютно счастлива по этому поводу!
Выпалив все это на одном дыхании, Варя вздохнула порывисто, зажмурилась, прижала к ушам ладони и быстро затрясла головой, заранее таким способом отвергая все возможные мачехины возражения. Потом, приоткрыв один глаз, глянула Басе в лицо неуверенно и лукаво.
— Боже, какой ужас… — тихо прошептала Бася, отводя глаза в сторону.
— Ну вот, опять начинаешь… Ну скажи, что здесь такого ужасного? — начиная раздражаться, схватила и тут же резко отодвинула от себя кружку с недопитым чаем Варя. — Вот скажи, что?
Бася лишь вяло пожала плечами, по-прежнему глядя в сторону. Не знала она, что ей ответить. Все слова подевались куда-то. Связались в тугой клубок и провалились в усталость. Не было сил продолжать этот слепой и по большому счету лукавый диалог.
— А-а-а… Кажется, я поняла! — вдруг радостно затрепетала ладошками девчонка, дурашливо подпрыгнув на стуле. — Поняла, поняла! Ты, наверное… Как это сказать… О нравственной стороне проблемы печешься, да? Типа того — у него наверняка жена есть, и я семью разбиваю?
— А… А у него есть жена?
— Конечно, есть! Куда ж от нее денешься. Более того, она тоже там, на фирме, рядом с ним все время тусуется. Только у них брак такой… как бы ненастоящий. Что-то вроде взаимовыгодного сотрудничества. У них просто бизнес общий, доли какие-то там объединены… Мне Ленка из бухгалтерии рассказывала, только я не врубилась толком.
— А как его жену зовут?
— Ингой. Девчонки на фирме говорят — та еще сволочь. И кликуха у нее соответствующая — Стервятница. Нехило, да? Это ж каким надо быть чертом в юбке, чтобы такое погоняло заслужить? Они там все ее как огня боятся. Фирма-то, в общем, хорошая, и зарплата неплохая. А эта Стервятница, если что не по ней, сразу на дверь может указать. А почему ты спросила? Тебе-то какая разница, как ее зовут?
— Ингой, говоришь? Странно…
— Почему странно?
— Да так… Ты вот что, Варенька… Ты извини меня, конечно, но я уж прямо тебе в лоб скажу, хорошо? В общем… В общем, я уверена, что тебе надо немедленно прекратить это общение с начальником. Как правило, такое общение до добра не доводит.
— У-у-у… — устало откинулась Варя на спинку стула, закатив глаза. — Вот тебе и пожалуйста, опять приехали! Говорили, говорили, и опять все сначала… Ты знаешь, у меня такое чувство, будто тебя заклинило, Бась. Может, ты просто устала, а? Не соображаешь ничего?
— Не знаю, Варь. Может, и заклинило. Да, скорее всего, ты права, именно заклинило… Но я еще раз тебе повторяю… Нет, я требую, я настаиваю! Тебе надо немедленно прекратить все эти отношения с начальником! Слышишь? Я требую!
— Ага, щас! И не подумаю даже! Скажешь тоже — прекратить… Щас, разбежалась…
— Варя! Да ты… Ты посмотри на него! Он же… Он же тебе в отцы годится! А может, и в дедушки даже!
— И что? И пусть годится! И очень хорошо, что годится! Мне нравится!
— Но… Ты же сама говоришь, что у него жена стервятница… А вдруг она узнает?
— И пусть! И очень хорошо, что узнает. Жена не стена, в любой момент можно подвинуть. Тем более она старая. Ей уже сороковник точно выстрелил, мне Ленка говорила. А с сороковником какие у нее шансы? Нет уж, я очень хочу, чтобы она узнала…
— Варя! Господи, откуда в тебе это? Услышь себя, Варя! Сама подумай, ну что ты сейчас несешь? Ты понимаешь, что это… это мерзко, это пошло, это… это…
Захлебнувшись возмущением, Бася замолчала, с ужасом глядя на падчерицу. Жалко, что ей сейчас настоящих слов не хватает. Не вытаскиваются настоящие слова из узелка, сопротивляются. Приходится штампами обходиться. Ишь, заладила — «это мерзко», «это пошло»… Жалкие слабенькие слова, и душок от них идет жалкий, ханжеский.
— Ой, да ладно тебе, Бась… — широко зевнув, вяло махнула ладошкой Варя и усмехнулась, глядя в растерянное лицо мачехи. — Хватит меня, как малолетку, воспитывать. Ты вот лучше скажи: а жить так, как мы сейчас с тобой живем, — не пошло? Терпеть все тетины закидоны, бесконечные попреки, терпеть ее храп по ночам… Да у нас с тобой даже приличного лежбища нет, спим на полу, как сироты! Скажи, это не пошлость, так жить?
— Варь, но это же ее дом… Что делать — она как хозяйка имеет право на все свои закидоны, как ты выразилась. Это ее территория, и спасибо ей большое, что она нас еще на улицу не гонит.
— Нет, не имеет она никакого права! Я, конечно, все прекрасно понимаю и про территорию, и что мы свалились на нее, как снег на голову, что старческий покой нарушили и все такое… Но это не дает ей права над нами измываться и с дурацкими наставлениями в душу лезть! Нет, ну в самом деле, Бась… Если мы ей не нужны, так и не пускала бы вообще! Выгнала бы нас к чертовой матери! А только фигушки она нас выгонит, понимаешь? Чего она, идиотка, такой кайф себе ломать? Над кем она будет издеваться, тихо ненавидеть, нудить попреками?
— Варя, но она же старенькая уже! А к старости характер у человека лучше не становится.
Тем более она всегда была такая… сложная женщина. Я была молодая, она и меня уму-разуму пыталась учить.
— А мне, если хочешь знать, такая учеба по фигу! Я не хочу, чтобы меня так учили! Кто она мне, чтобы меня учить? Какая родня? Она твоя тетка, вот ты ее и слушай! А я не буду! Не буду!
— Не ори. Тетю разбудишь.
— Да хрен по деревне ее разбудишь. И два по селу. Спит, как сурок, даже отсюда ее храп слышно.
Насупившись, Варя повозила ладонями по столешнице, потом подняла на Басю насмешливые глаза, собралась было еще сказать что-то по поводу тети-Дуниного неправильного поведения, но Бася ее опередила, выпалила торопливо и требовательно:
— И все-таки, Варя! Ты должна послушать меня! Тебе следует немедленно прекратить всяческие отношения с этим мужчиной! Ну, я прошу тебя…
Моргнув, Варя помолчала немного, потом с шумом выдохнула из себя воздух и закатила глаза к потолку, всем своим видом демонстрируя усталость от затянувшегося разговора. Еще помолчав, произнесла тихо, щедро добавив в голос насмешливо-тягучих менторских ноток:
— Нет, ну сколько можно об одном и том же… Ну вот скажи мне, Бась… Ты, к примеру, не допускаешь мысли, что наносишь мне сейчас душевную травму? Может, я так сильно в него влюбилась, что жить не могу? По самые уши втрескалась? Что я голову от него напрочь потеряла? А? Не допускаешь?
— Но послушай, Варенька…
— Нет, это ты меня теперь послушай! Если ты сама когда-нибудь так влюблялась, то поймешь и услышишь! Не хотела пока ничего рассказывать, да уж ладно…