Хотя он чувствовал, что еще не полностью выздоровел. Ему нужны были для восстановления сил теплые солнечные лучи, свежий воздух, физические упражнения и еды побольше, потому что за время болезни он здорово похудел. Жанна уверяла, что всего через пару недель он будет как новенький. Но Тирль-то знал, что от пережитого потрясения, ему не оправиться никогда. Рана, которая осталась в душе, не заживет. И как же его, болвана, угораздило влюбиться в эту девчонку. И как можно было быть таким наивным глупцом, чтобы жениться на ней. Он надеялся, что любовь для нее имеет большее значение, чем ненависть. Боже, как он ошибался. В этой схватке ненависть одержала легкую победу, а любовь потерпела сокрушительное поражение.
Вот о чем он думал, привалившись к стене и нежась в лучах ласкового солнышка. И вдруг что-то знакомое почудилось в облике одного из прислужников брата; в том, как он орудовал шпагой, было нечто необычное. Этот подросток, как видно, не отличался особой силой, но был ловким и проворным малым. Это позволяло ему удачно парировать большинство нацеленных на него выпадов.
Внезапно Тирль выпрямился. Теперь он понял, что его насторожило. Никакой это не мальчик Это его собственная жена!
Его первым импульсивным желанием было повалить ее на землю и хорошенько оттаскать за волосы. Потом он оказался во власти другого желания — оставить все как есть. Но если кто-то из свиты дознается, что в их ряды затесалась девчонка — младшее отродье Перегринов, ей несдобровать Достаточно одного слова Оливера — и ее сразу же прикол ча:.
Он снова прислонился спиной к стене. Как ей удалось пробраться в замок Говардов? И как удалось так долго сохранять в тайне свой пол? Ведь ей приходилось жить в мужском обществе, и, вполне вероятно, спать в одной постели с юношами.
И снова он с трудом подавил в себе порыв отдубасить ее как следует. Черт бы побрал ее и все ее проклятое семейство!
Он наблюдал, как Зарид уворачивалась от клинков своих противников. Но были моменты, когда ей угрожала реальная опасность, и тогда сердце Тирля уходило в пятки. Когда один из юношей сильным ударом выбил шпагу из ее рук, да так, что оружие отлетело далеко в сторону, Тирль уже почти готов был вмешаться, но все же огромным усилием воли заставил себя сидеть спокойно. Он с отвращением посмотрел на яблоко, которое сжимал в кулаке: от избытка эмоций он расплющил плод в лепешку.
Тем временем Зарид уклонилась от удара и побежала поднимать шпагу. Наклонившись, чтобы подхватить оружие, она исподлобья взглянула на Тирля и лукаво улыбнулась. Да она прекрасно знала, что он наблюдает за ней, и от ее внимания не укрылось, какое впечатление произвело на него ее появление.
Тирль резко отвернулся. Еще не хватало, чтобы она вообразила, будто он за нее волнуется. Он даже не помышлял о том, чтобы беспокоиться. Много чести. Ему совершенно наплевать, что может произойти с ней или с любым другим членом ее семейки.
Но звон стали за спиной заставил его немедленно обернуться. Оказалось, что мальчишка поверг Зарид на землю и приставил острие шпаги к ее горлу. На его губах играла торжествующая улыбка, как будто он собирался сейчас же проткнуть своего соперника насквозь.
Этого Тирль уже не мог вынести. В мгновение ока он вскочил на ноги, подлетел к мальчишке и, встряхнув его основательно, оторвал от Зарид. А потом сделал ему знак убраться прочь.
Зарид все еще лежала на земле и, глядя на Тирля снизу вверх, улыбалась.
— Я вижу, ты уже совсем поправился, — мягко сказала она.
— Вопреки стараниям твоих родственничков, — буркнул он, не отрывая от нее взгляда, пытаясь пробудить в себе воспоминания о ярости, которая бушевала в сердце, когда он покидал замок Перегринов, об оскорблении, которое нанесла ему она, его жена. Но сейчас он был в состоянии думать только о том, как она хороша. В эту минуту для него больше не существовало никого и ничего. Он заметил, что в пылу борьбы она испачкала щеку.
— Я здесь для того, чтобы остаться с тобой навсегда. — Зарид смотрела на него, и в ее глазах светилась безмерная любовь. — Я так скучала по тебе. Я… я не могу без тебя жить.
С его языка уже было готово сорваться, что он тоже безумно тосковал. Тосковал по ее смеху, по ее любознательности. Ему не хватало ее жизнерадостности и непосредственности. Он бы все отдал за то, чтобы она была с ним рядом, когда он боролся с недугом. Он хотел бы, чтобы она постоянно твердила ему, что, не будь он таким слабаком и неженкой, он давно бы уже поднялся на ноги. Из Жанны получилась отменная сиделка, она вообще была славная женщина, но Оливер много лет тому назад сломил ее дух. Поэтому косвенной причиной того, что его выздоровление несколько затянулось, можно считать унылую обстановку, в которой оно протекало.
— Меня это совершенно не касается, — вместо этого сказал Тирль с изрядной долей высокомерия.
Зарид продолжала улыбаться.
Как же люди могут быть настолько слепы, чтобы не распознать в ней женщину с первого же взгляда. Он задавал себе этот вопрос по меньшей мере тысячу раз. Она ведь прямо-таки лучилась женственностью.
Зарид начала было подниматься, но он наступил ногой ей на грудь.
— Мне стоит только довести до сведения брата, кто ты на самом деле, и твоя песенка спета, — сказал он проникновенно.
Она потянулась к его лодыжке. Тирль и так старался как можно меньше давить на ее тело, а теперь вообще готов был отдернуть ногу.
— А я не прочь проверить, смеешься ли ты по-прежнему, когда тебе щекочут пятки.
— Не смеюсь, — отрезал он. — Тебе нечего здесь больше делать. Видеть тебя не желаю. Ты мне не нужна.
— Зато ты мне просто необходим. Ты даже себе не представляешь, как я была несчастна все эти месяцы.
— В тот день, когда твои братцы чуть не вышибли из меня дух, по тебе это было не очень-то заметно. Ты поверила, что я похитил мальчика. Ты думала, что я способен причинить вред ребенку.
— На нас люди смотрят, — сказала Зарид и сделала попытку привстать, но Тирль опять придавил ее к земле. Она вздохнула, заложила руки за голову и откинулась на спину.
— Да, я действительно решила, что вина целиком лежит на тебе. Но можешь ли ты упрекать меня за это? Сам посуди: абсолютно все говорило за то, что именно тебе выгодно удрать, прихватив в собой малыша.
— Но ведь мы так долго жили с тобой вместе. И ты, оказывается, за это время узнала меня так плохо, что позволила себе во мне усомниться.
— А как может обычный человек, не ясновидец, точно знать, что у другого на уме?
— Но ты должна была знать это. Должна…
— А ты должен был взять меня с собой, когда уезжал. Или у тебя тоже не хватило проницательности, чтобы понять, что тогда творилось в мое душе? — Она почти кричала.
Тирль поднял голову и огляделся кругом. Все, кто находился в это время поблизости, — все, от мала до велика, кто занимался чем-нибудь во дворике — сгрудились вокруг Тирля и Зарид и наблюдали за происходящим. На их лицах были написаны недоумение и страх. Тирль знал, что не пройдет и нескольких минут, как сведения о том, что тут творится что-то непонятое, достигнут ушей брата.