«Дурак, — подумал он. — Какой же я дурак, что не понял этого сразу!»
Он внезапно остановился, вспомнив, как всю дорогу до лагеря Мэдди не переставая терла губы, а когда они пришли, сразу же потребовала, чтобы Эдит приготовила ванну. Чего же добивались у нее путем шантажа? Что такое мог кто-нибудь знать о ней, чтобы заставлять ее делать все эти вещи?
Приближаясь к тому месту, где они расположились на ночь, ‘Ринг замедлил шаг. Итак, как телохранители Сэм с Фрэнком были почти бесполезны. К сожалению, и сам он оказался ничем не лучше их. Он был настолько поражен мощью и красотой ее голоса, что совершенно забыл о своих подозрениях насчет возможного шантажа, утратил всякую бдительность.
Первой мыслью ‘Ринга, когда он подошел к лагерю, было сразу же броситься к ней в палатку и потребовать, чтобы она рассказала о том, что происходит. Но как он мог заставить ее это сделать? С помощью своей силы? Однако если он сам и проявлял иногда полную непонятливость, то о ней этого уж никак нельзя было сказать. С самого начала она не верила, что он может ей что-нибудь сделать. Она никогда его не боялась. И в этом была абсолютно права, так как он никогда в жизни не позволил бы себе обидеть женщину. Как же все-таки убедить ее ему довериться? Задавая себе этот вопрос, ‘Ринг внезапно понял, что доверие было главным. Она должна ему довериться.
Из палатки вышла Эдит.
— Она закончила мыться?
— Да, и от всех этих ведер с водой, что мне пришлось для нее таскать, у меня просто раскалывается спина.
‘Ринг достал из кармана золотой и протянул его Эдит:
— Вот, возьми и делай все, что она тебя попросит.
— Я предпочла бы делать все, что попросили бы вы, — промурлыкала она.
Не обратив на ее слова никакого внимания, ‘Ринг вошел в палатку.
— Капитан Монтгомери! — вскричала возмущенная Мэдди. — Как вы смеете…
— Я пришел за портвейном, который, как помнится, вы мне предложили. Конечно, если вы не выпили его весь вместе с тем человеком, что был здесь раньше.
— Я не угощала его портвейном… — Она поспешно зажала рукой рот.
— О? И чем же вы его в таком случае угощали?
Мэдди отвернулась.
— Не понимаю, о чем вы говорите. А теперь, капитан, будьте добры уйти. Я устала и хотела бы лечь в постель.
Он вытащил из-под столика складной стул и, раскрыв его, сел.
— Конечно, какие могут быть возражения, но мне все-таки хотелось бы попробовать вашего портвейна. — Он улыбнулся. — Может, составите мне компанию? Это вас успокоит.
— Я и так совершенно спокойна. Я всегда такая после выступления.
— Это действительно так? Вы уверены, что причина не в мужских поцелуях?
Мэдди отвела взгляд и вдруг начала дрожать, вспомнив прикосновение этого ужасного человека. Никогда в жизни ей не приходилось мириться с чьим-либо прикосновением, если оно было ей неприятно. С самого детства она привыкла считать себя не такой, как все, даже особенной, и это приучило ее относиться к себе с уважением. Когда ей было двадцать, он отдалась одному французскому графу, и эта их торопливая возня на кушетке оставила в ней такие неприятные воспоминания, что она никогда больше не делала подобных попыток. Мужчинам приходилось довольствоваться одним ее пением, большего она не могла им дать.
Но сегодня вечером… о Господи, сегодня вечером этот ужасный человек к ней прикоснулся. Он, вероятно, посягнул бы и на большее, если бы не ворвавшаяся в палатку Эдит.
И сейчас, почувствовав вдруг на своих плечах мужскую руку, она запаниковала и попыталась вырваться.
— Тс-с, это только я, — прошептал ‘Ринг. — Не бойся, тебе ничто больше не угрожает. У тебя самый дивный, божественный голос на свете, и я никогда не испытывал такого наслаждения, как сегодня, когда тебя слушал. Как начинается эта ария о девушке, сошедшей с ума?
— «Tui la vocu sua soave», — ответила Мэдди, не поднимая головы.
— «Твой голос такой прекрасный»? — сказал он, намеренно переводя не совсем точно.
— Нет. «Твой голос такой нежный».
— Да, верно. Это моя любимая ария. Она улыбнулась:
— Это пока. Ты еще многого не слышал.
— Слышал. Я слышал Аделину Патти.
— Что? — Мэдди резко отодвинулась. — Патти? Это огородное пугало? Ее фа-диезы просто чудовищны. Лучше бы она так и оставалась в хоре.
— А мне она показалась ничего.
— Что ты в этом понимаешь? Ты всего лишь бедный солдат, тогда как я…
— Герцогиня из Ланконии? — ‘Ринг приподнял одну бровь.
И тут она вдруг поняла, что он сделал. Когда он вошел в палатку, она вся дрожала, готовая в любую секунду разрыдаться, но теперь ей стало лучше — намного, намного лучше.
— Так как насчет бокала портвейна? Увидев по глазам Мэдди, что она все поняла, ‘Ринг тоже почувствовал себя лучше.
— Я бы предпочел арию. Одну арию только для меня.
— Ха! — ответила она, но на губах ее появилась улыбка. — Вам придется прежде сразиться с драконами, капитан, чтобы это заслужить. Пока же я могу, вам предложить лишь бокал портвейна, но самого лучшего портвейна в мире.
Ей доставляло огромное удовольствие, что наконец-то он от насмешек над ее пением перешел к просьбам для него спеть.
— Вижу, мне не остается ничего другого, как довольствоваться тем, что дают. Но я надеюсь в следующий раз заработать арию.
Она наполнила густой жидкостью два хрустальных бокала, которые хранились в ящичке, специально сделанном так, чтобы уберечь их от малейших ударов.
— За правду! — произнес он, поднимая бокал. Мэдди выпила, ожидая каждую минуту, что Господь поразит ее на месте. Глядя на ‘Ринга поверх бокала, она слабо улыбнулась и дала себе клятву, что уж больше он от нее ничего не узнает.
На следующий день они возобновили свое путешествие, и Мэдди опять сидела в карете вместе с Эдит, которая почти все время спала, часто всхрапывая во сне. Капитан Монтгомери обратился было с просьбой разрешить ему ехать вместе с ней в карете, но она наотрез отказала. Она была бы рада его компании, так как ей хотелось с кем-нибудь поговорить, но он и так уже слишком много у нее выведал.
В середине дня Фрэнк остановил карету, и капитан подошел к окошку:
— Извините, но должен вновь обратиться к вам с просьбой. Видите ли, Тоби не слишком хорошо себя чувствует, так что не могли бы вы позволить ему ехать в карете?
— Конечно. Он может сидеть рядом с Эдит.
— В этом-то все и дело. — ‘Ринг понизил голос.
— Не понимаю.
Он жестом пригласил ее наклониться ближе.
— Мне кажется, они влюблены друг в друга, — прошептал он ей в ухо.