— Она визжала как резаная, и я видел, что она вся в крови, — продолжал толстяк. — Я решил, что она спугнула Пола, когда он грабил дом, и парень психанул и начал резать ее своим охотничьим ножом. Я думал, что родители девчонки вот-вот прибегут ей на помощь, и Пол убьет и их тоже. Помню, я еще подумал про себя: «В нем проснулась жажда крови. Он сейчас всех в доме перебьет. Порежет на куски. Здесь будет самая настоящая резня».
Толстяк снова отхаркнул, сопровождая это свинячим хрюканьем, и поправил очки на носу.
— В общем, я запаниковал. Одно дело — грабить, но на убийство я не подписывался. И я решил сделать ноги. Но, когда вернулся к машине, вспомнил, что Пол забрал с собой мои ключи. Я никогда не умел заводить машину без ключа; кража машин — это не мое амплуа. Но из дома доносились такие жуткие крики, что я решил дать деру. В ту ночь темень была страшная, должен вам сказать, и я здорово поплутал по этим вашим просекам, но продолжал идти. Я знал одно: мне нужно убраться как можно дальше от этого дома. Как бы то ни было, я все-таки выбрался на шоссе и так и дошел до города на своих двоих. Часа три, наверное, шел. Как только я добрался до дома, сразу позвонил на мобильный Пола. Он звонил и звонил, но никто не брал трубку…
(Тихие. Сдавленные. Музыкальные ноты, похожие на трель птицы или даже насекомого. Они смолкали, но уже через несколько секунд звучали снова.)
— Я все ждал, что Пол вот-вот явится ко мне на квартиру, весь в крови, скажет, что совершил что-то ужасное, попросит спрятать его или помочь бежать из страны. Но он так и не появился. Я снова позвонил ему на мобильный, но теперь телефон был отключен. Я оставил бог знает сколько сообщений, но он так и не перезвонил. Я весь день слушал радио, ожидая новостей о кровавой бане в загородном доме, но ни о каких убийствах не говорили. Я решил, что просто еще не нашли трупы. Потом, уже прошло какое-то время, я начал думать, что он сбежал на моей машине. Побоялся возвращаться ко мне на случай, если его уже ищет полиция. В общем, я решил, что он подался на север, залег там на дно…
Странное ощущение возникло у меня, пока я слушала, как описывают совершенное мною убийство; мои руки покрылись гусиной кожей. И я не могла удержаться от мысли, что ведь все могло обернуться именно так. Одно наше неверное движение или слово — пока Пол Ханниган держал нас под прицелом своего ножа, — и все, о чем подумал в ту ночь толстяк, могло стать реальностью, и тогда во вторник утром Роджер обнаружил бы меня и маму зарезанными, как скот на бойне.
— Я был идиотом, что связался с таким отморозком. Я знал, что у него не все в порядке с головой. Теперь я боялся, что если его схватит полиция, то я окажусь втянутым в это дело и в итоге сяду за убийство. К тому же в машине остался весь мой рабочий инструмент — я ведь сантехник, — так что без него я был как без рук. Но не мог же я, в самом деле, заявить в полицию о его хищении?
Он расхохотался и посмотрел на маму, словно ожидая, что и она посмеется вместе с ним, но она стояла с каменным лицом.
— Между тем и на следующий день не было никаких сообщений об убийствах, и еще через день тоже ничего. Я рассудил, что, если Пол кого-нибудь убил, полиция уже должна быть в курсе. Так почему молчат газеты и телевидение? И вот тогда я начал думать, что, возможно, ошибаюсь и не было никакого убийства. Я снова и снова звонил Полу, но его мобильник все время был отключен. Я не знал, что делать, поэтому решил, что лучше вообще ничего не делать — просто затаиться и ждать, что будет. И вот в пятницу утром мне позвонили из полиции. Моей первой мыслью было, что они взяли Пола и тот поплыл и сдал меня. Теперь меня возьмут как соучастника убийства. Но ничего подобного. Из полиции сообщили, что к ним поступила жалоба от ресторана «Фармерз Харвест» по поводу машины, оставленной на их автостоянке. Полиция пробила номерной знак по компьютеру и вычислила меня как владельца, так что меня просили срочно забрать машину. Представьте только! Ни слова о Поле. Ни слова об убийствах. Когда я приехал за машиной, то обнаружил, что она не заперта, ключи торчат в зажигании. И из машины все исчезло! Все, за исключением пакетика с дурью, который Пол имел при себе той ночью. Мой рабочий инструмент, анорак, мой дорожный атлас, тренч Пола, который валялся на заднем сиденье…
Я увидела, как напряглась мама. Ее левая нога, бессознательно отбивавшая дробь, пока шантажист рассказывал свою сказку, вдруг замерла. Я знала, о чем она сейчас думает, потому что сама думала то же самое: знал ли он про пистолет? Но судя по тому, что он невозмутимо продолжил свой рассказ, о пистолете ему не было известно.
— …все пропало! Я не мог взять в толк, как такое могло случиться. С чего вдруг Пол решил бросить мою машину у ресторана? Почему не запер ее, оставил ключи в зажигании? Да еще наркоты на сотни фунтов в бардачке! При этом он забрал мои инструменты, хотя ему они без надобности! И почему он не позвонил мне и не рассказал, что случилось? Что за игру он затеял?
Я поспрошал у знакомых, но никто его не видел и не слышал. Он как будто испарился. Скажу вам честно, у меня от всего этого голова пошла кругом. Поэтому на следующий день, в субботу, я поехал сюда, в коттедж Жимолость. — Он произнес это изящное название с явной издевкой. — Решил посмотреть, что тут творится. Мне почему-то казалось, что тут надо искать концы.
Я припарковал машину неподалеку, под деревьями, чтобы меня никто не заметил. Не прошло и пяти минут, как я увидел вас двоих, выходящих из дома. Я узнал девчонку и убедился в том, что она цела и невредима. Я видел, как вы сели в свою машину и уехали, — еще боялся, что вы свернете в мою сторону и увидите меня, но, к счастью, вы поехали другой дорогой. Я последовал за вами в город и, когда вы остановились у супермаркета, припарковался за вами и тоже вошел в магазин — незаметно, чтобы не попасться вам на глаза. Я наблюдал, как вы делаете покупки, пытаясь подслушать, о чем вы говорите, подглядеть, может, увижу какую-нибудь подсказку…
При мысли о том, что этот зловещий клоун ехал следом за нами по лабиринту проселочных дорог, ходил за нами тенью, пока мы нагружали свою тележку, смотрел, как мы выбираем свои самые интимные принадлежности — мыло и шампуни, «тампаксы» и туалетную бумагу, — я испытала отвращение. Я вспомнила сон, который снился мне в ночь после убийства Пола Ханнигана: машина выезжает из-за угла и медленно сопровождает фургон, на котором нас везут в тюрьму, а за рулем чья-то тень. «Кто это?» — спросила во сне мама. «Тот, кто следит за нами», — ответила я. Возможно ли такое, что я с самого начала знала, что Пол Ханниган был не один, но на таком глубоком уровне подсознания, что это открылось только во сне?
— Так вот, — продолжил он, — я все не мог разобраться, что к чему. Я ведь видел девчонку, залитую кровью, я был уверен, что Пол порезал ее. И вот на тебе, она жива-здорова, ходит по магазинам, все тип-топ. А Пол исчез с лица земли. Никто его с тех пор не видел, никто о нем не слышал. Все это казалось бессмыслицей. И когда я снова попытался позвонить ему, линия была просто отрублена…
(Странная гримаса на мамином лице, когда она раскрошила мобильник ударом молотка.)