— Аккуратно,— говорит Брэм, его белые зубы сверкают в темноте,— Как ты себя чувствуешь, Лина?
— Хорошо,— с трудом ворочая языком, отвечаю я.
— Она готова,— говорит Брэм и обращается к Рейвэн: — Возьми одеяло, хорошо?
Рейвэн двигается позади меня, а Брэм говорит, чтобы я легла на спину. Я с удовольствием подчиняюсь — так голова меньше кружится.
— Возьми ее за левую руку,— говорит Рейвэн и опускается рядом со мной на колени,— Я возьму правую.
Сережки в ее правом ухе (серебряный амулет и перо) раскачиваются, как два маятника.
Рейвэн и Брэм крепко держат меня с двух сторон, и тут мне становится страшно.
— Эй, пустите,— я пытаюсь сесть,— мне больно.
— Важно, чтобы ты не шевелилась,— говорит Рейвэн и через небольшую паузу добавляет: — Лина, будет чуть- чуть больно. Но все быстро кончится. Доверься нам.
От страха у меня снова становится горячо в груди. Брэм держит в руке стерилизованный инструмент, тонкое лезвие вобрало в себя весь свет от костра, оно раскалилось добела и внушает ужас. Я слишком напугана, чтобы сопротивляться, и понимаю, что это бесполезно — Рейвэн и Брэм слишком сильные, мне с ними не справиться.
— Зажми в зубах,— говорит Брэм.
И у меня во рту вдруг появляется кусок кожаного ремня. Кожа пахнет, как жевательный табак Грэндпа.
— Подождите...— пытаюсь возразить я, но кусок кожи, как кляп, не дает говорить.
Брэм кладет ладонь мне на лоб, а второй рукой поднимает мой подбородок кверху. Потом он наклоняется надо мной с «отверткой» в руке, и я чувствую, как ее лезвие прижимается к шее у меня под левым ухом. Я хочу кричать, но не могу, хочу бежать и тоже не могу.
— Добро пожаловать в Сопротивление, Лина,— шепчет мне Брэм,— Я постараюсь все сделать быстро.
Первый порез глубокий. Меня заполняет огонь. А потом я обретаю голос и кричу.
— Лина.
Собственное имя возвращает меня из сна в реальность. Я сажусь, сердце бешено скачет у меня в груди.
Джулиан передвинул свою койку к двери, подальше от моей. У меня под носом выступили капельки пота. Я уже несколько дней не принимала душ, и в камере стоит густой животный запах.
— Это хоть твое настоящее имя? — немного помолчав, спрашивает Джулиан.
В его голосе по-прежнему холод, но резкость и язвительность исчезли.
— Настоящее.
Я зажмуриваюсь так сильно, что у меня под веками начинают вспыхивать разноцветные искры. Мне приснился кошмар. Я была в Дикой местности. Рейвэн и Алекс тоже там были... И еще там был какой-то зверь, нечто огромное, что мы должны убить.
— Ты звала во сне Алекса,— говорит Джулиан.
У меня на секунду сжимается желудок, мы снова молчим. Тишину нарушает Джулиан:
— Это был он, да? Это он тебя заразил?
— Какая разница?
Я снова ложусь.
— И что с ним случилось?
— Он умер,— коротко отвечаю я, ведь это именно то, что Джулиан хочет услышать.
Я мысленно рисую высокую башню с гладкими стенами, которая поднимается к самому небу. В башне вырезана из камня винтовая лестница. Я поднимаюсь на первую ступеньку по пути в холод и полумрак.
— Как? — спрашивает Джулиан,— Его убила делирия?
Я знаю, что, если скажу «да», ему станет легче.
«Ну вот,— подумает он.— Мы правы. Мы всегда были правы. Люди умирают, и это подтверждает нашу правоту».
— Вы,— говорю я.— Такие, как ты.
Джулиан делает быстрый вдох сквозь зубы. Когда он снова начинает говорить, голос его звучит уже мягче.
— Ты говорила, что тебе не снятся кошмары.
Я замуровала себя в башне, с высоты ее стен люди не больше муравьев, какие-то точки, которые легко стереть.
— Я — заразная. Мы обманываем.
К утру мой план приобретает четкие и ясные очертания. Джулиан сидит в углу и смотрит на меня так же, как смотрел в наш первый день в камере. Голова у него еще перевязана, но опухоль на лице спала и вид вполне боевой.
Я раскрываю зонтик и снимаю с металлических спиц нейлон, а потом раскладываю ткань и разрезаю ее на четыре длинные ленты. После этого я связываю эти ленты и проверяю узлы на прочность. Получилось довольно сносно. Долго узлы, конечно, не продержатся, но мне больше пяти минут и не потребуется.
— Ты что делаешь? — спрашивает Джулиан.
Я слышу, что он старается скрыть свое любопытство, и не отвечаю. Меня больше не волнует, чем он занят, пойдет он со мной или останется гнить в камере. Плевать, главное, чтобы не мешал.
Маленькая дверца — не проблема, несколько поворотов острием ножа, и петли сняты, к тому же они и без того давно проржавели и ослабли.
Сняв петли, я толкаю дверцу, и она с лязгом падает на пол в коридоре. Этот звук должен привлечь внимание, и причем очень скоро. У меня учащается пульс.
«Представление начинается»,— так любил говорить Тэк перед тем, как отправиться на охоту.
Я кладу на колени руководство «Ббс» и вырываю из него одну страницу.
— Тебе никогда не выбраться через эту дверцу,— говорит Джулиан.— Ты не протиснешься.
— Просто сиди и молчи,— говорю я,— Сделай такое одолжение, ладно? Помолчи.
Я снимаю колпачок с тюбика с тушью для ресниц и мысленно благодарю Рейвэн. Теперь, когда она находится по другую сторону, в Зомбиленде, она не может позволить себе все эти безделушки, которыми заставлены полки в магазинах.
Я пишу тушью записку на пустой стороне страницы и одновременно чувствую на себе взгляд Джулиана: «Девушка жестокая. Может меня убить. Готов все рассказать, если вытащите меня прямо сейчас».
Я проталкиваю записку в маленькую дверцу, а потом заново складываю в рюкзак руководство, пустую бутылку и остатки разобранного зонтика. Потом с ножом в руке я подхожу к двери и начинаю ждать. Дышать стараюсь ровно и время от времени перекладываю нож в левую руку, чтобы вытереть о брюки влажную от пота правую ладонь.
Хантер и Брэм как-то взяли меня с собой на охоту на оленя, и это, то есть ждать, оказалось самым трудным.
К счастью, ждать приходится недолго. Кажется, кто-то услышал, как упала дверца. Очень скоро я слышу, как закрывается еще одна дверь. Дополнительная информация. Чем больше информации, тем лучше. Значит, где-то здесь, под землей, есть еще одна дверь. А потом я слышу шаги, которые приближаются к нашей камере. Надеюсь, что это та самая девушка-стервятница с обручальным кольцом в носу.
Главное, чтобы это не был стервятник-альбинос.
Но шаги тяжелые, и, когда они останавливаются, я слышу мужской голос: