Я перебирал руками, подтягивался и полз выше и выше. Но в один прекрасный момент вдруг оказалось, что мне руку протянуть уже некуда. Я не сразу понял, что мне мешало. И только потом, обвив веревку ногами и удерживая себя одной рукой, я сумел ощупать препятствие. И настроение сразу упало. Бандиты оказались не такими простыми. На веревке был большой узел, поверх которого крепился тяжеленный деревянный щит, не позволяющий мне подняться выше…
До уровня прохода я, согласно собственным прикидкам, не добрался около полуметра. Из-под щита невозможно было прыгнуть даже так, чтобы уцепиться за нижнюю перекладину заборчика. Да и раскачаться он не позволит. Понять это было несложно.
Побег не удался…
1. Рота капитана Герасимова. Спецназ ГРУ. Оборотни вокруг
Командир роты, хотя внешне не выглядел растерянным, в действительности был растерян. Он чуть замедленно, то ли в раздумье, то ли в нерешительности, переключил переговорное устройство в режим передачи.
– Я – Центр. Четвертый, Шестой, ко мне! Срочно! Маленькое совещание. Я в задних рядах. Солдатам продолжать поиск. Не отвлекаться.
Капитан жестом показал паре солдат, так и стоящих с развешанными в виде защитного экрана бушлатами, что они свободны и команда о продолжении поиска относится к ним напрямую. Солдаты не просто ушли, а тут же перешли в лежачее положение и поползли догонять товарищей по взводу. А сам Андрей вдруг понял, что остался один на один не просто с трупом, а с растерзанным странным и страшным зверем телом. И пусть это бандит, который вел прошлым утром бой против спецназовцев, – это мало что меняло. Однако видеть даже бандита в таком виде все равно было неприятно. И постоянно хотелось оглянуться, чтобы посмотреть, не подкрадывается ли со спины серый четвероногий хищник. И стоило большого усилия заставить себя не оглядываться, иначе капитан потерял бы уважение к себе. Впрочем, долго нервничать не пришлось, потому что командиры взводов уже подошли, и их взгляды контролировали любое движение за спиной командира роты.
– Вы об оборотне слышали? – спросил Герасимов негромко.
– А кто о нем не слышал… – беспечно улыбнулся лейтенант Корепанов, человек от природы легкий, и оттого с ним всем было легко общаться. Но иногда легкость характера оказывалась совсем не к месту. И плохо, что сам лейтенант этого не чувствовал. – Он что, уже обернулся?
– Говорили, кажется, об оборотнях, а не об оборотне…
Старший лейтенант Патрикеев присел на корточки перед телом бандита, оглянулся, словно проверяя, увидит ли кто его действия, и только после этого посветил маленьким, как авторучка, светодиодным фонариком.
– Кто его так? – спросил непонятно для чего, потому что без этого вопроса было ясно. Тем более командир роты уже оборотня упомянул.
– Два ранения – это наши пули. Вчера утром мы вели с ними бой. Как правило, бандиты своих раненых не бросают. Такого раненого можно было унести и попробовать «починить». Его не уносили. Бандиты сами отступали, как я думаю, спешно, если не сказать, что в панике. И раненого или бросили, что вообще-то, как я сказал, не в их правилах, или просто приняли за мертвого и потому бросили. Но он был еще жив и подвергся новому нападению. О том, что он был жив, говорит разорванное горло. Волк напал туда, где пульсировала кровь. Сразу порвал сонную артерию. А потом уже завершил дело так, как об этом рассказывали в ауле. Мозг выгрызен…
Лейтенант Корепанов поскучнел лицом, убедившись, что его вызвали не для того, чтобы выслушивать его шутки. Он тоже склонился над телом и в точности повторил движение старшего лейтенанта Патрикеева, обернувшись и посмотрев, с какой стороны ему закрывать корпусом луч фонарика. И только после этого подсветил своим фонариком.
– Я, конечно, не охотник, – сказал он. – Охотники всегда голодные, потому и охотятся, а я могу сухим пайком обходиться. Но после этого я тоже на волчью охоту хочу. С минометом, если командир разрешит. Накрывать стаю планомерно по квадратам…
– Что скажете? – спросил капитан, решив, что сказанное только что Корепановым нужной мысли не несет. – Без размышлений об охоте и всегда голодных охотниках…
– В первую очередь необходимо предупредить личный состав, – ответил старший лейтенант Патрикеев. – Пусть будут осторожны. Волки подлежат отстрелу при каждом удобном случае. Что тут еще скажешь…
– Есть что еще сказать, – вздохнул Герасимов. – И подумать есть о чем…
Лейтенант Корепанов пожал плечами. Пришлось командиру продолжать самому:
– Сам по себе волчий вой в ночи вызывает трепет и вообще всякие неприятные ощущения. Мне тут объяснил один солдат, который научную статью про волчий вой читал. Вой этот – ближайший родственник психотронного оружия. Это не из статьи, это я от себя добавляю. Слышали, наверное, сами, и наши испытывают, и в других странах… Генераторы, излучающие волны разного диапазона. Каждый диапазон воздействует или на какой-то орган тела, или на определенный участок коры головного мозга. Есть генераторы, которые вызывают у человека чувство страха. Так вот, в статье, как мне сказали, было написано, что волчий вой звучит в том диапазоне, который как раз вызывает страх и у человека, и у животных. За ночь солдаты первого взвода слышали вой несколько раз. И восприняли его соответственно. Короче говоря, настроение у парней неважное. О нашей находке, – капитан кивнул в сторону тела бандита, – уже многие знают, а через некоторое время будут знать все. И чем строже будешь запрещать говорить об этом, тем больше будут говорить. Я с подобными вещами сталкивался. Это может вызвать общий страх. Кто мне скажет, какова боеспособность роты, объятой страхом? А если сюда же приплюсовать стадный инстинкт? Побежит один, за ним побегут остальные. И что мы с вами должны делать в этой ситуации?
Командиры взводов раздумывали не долго.
– Остановить прочесывание и послать сюда «краповых», – внес лейтенант Корепанов кардинальное предложение.
– Ничего, Андрей Александрович, я сказать не могу, – нахмурился старший лейтенант Патрикеев, как и командир роты, словно не замечающий болтовню командира шестого взвода. – Здесь должно быть полностью твое решение. Я даже посоветовать ничего не могу. Что ни посоветуешь, все может оказаться неправильным.
– Мое решение будет таким, – опустил голову капитан Герасимов. – Поскольку я не верю в оборотней, я уверен, что кто-то нас пытается таким образом запугать. Это какая-то дерзкая и хитрая провокация, и больше ничего. И потому довести до сведения солдат мой приказ: волков отстреливать с любой дистанции доступа, при любых обстоятельствах, из любого оружия, вплоть до гранатомета. Это никакие не оборотни. Это обыкновенные животные, в силу каких-то причин оставшиеся и на лето жить стаей. А все остальное – только провокация, и ничего больше. А провокация в данном случае – это способ самозащиты бандитов. Последнее защитное действие после того, как мы перекрыли перевал.
– Товарищ капитан, а вы вчера утром видели, как бандиты отступали? – спросил вдруг Корепанов. – И какая у них была причина для отступления, если одновременно отступали вы?