– Приготовить фонари! – скомандовал капитан. – Полукругом вокруг входа, светить во все стороны. Мы идем втроем. Стрелять на движение.
– Не нужно стрелять, – раздался вдруг из пещеры голос с легким восточным акцентом.
– Кто ты? – спросил Герасимов. – Выходи. Оружие над головой. Роняешь за спину у нас на глазах. На резкое движение стреляем.
– У меня нет оружия. Мое оружие вокруг меня…
– Какое оружие? – не понял Шамсутдинов.
– Мои волки. Они выйдут со мной. Только не стреляйте в них. Они никого не тронут.
– Выходи, – потребовал капитан.
– Не будете в волков стрелять?
– Если они ни на кого не бросятся, стрелять не будем, – пообещал Герасимов.
– Я иду… Сейчас… Я животных успокою.
Ждали чуть больше минуты. Из горловины пещеры доносился какой-то невнятный, чуть ли не нежный шепот. Похоже было, что ее обитатель так общался со своими волками. Потом в проеме появилась фигура. Вернее, появились только ноги фигуры, потому что сразу после входа следовал крутой подъем. Однако раньше человека пытались выйти два волка. Но человек как-то по-особому шикнул на них, и волки остановились, дожидаясь, когда человек выйдет первым.
Капитан Герасимов читал как-то статью про волкодавов, у которых обязательно сильно развито чувство доминантности. И человеку, чтобы не позволить сильному зверю чувствовать себя вожаком даже среди людей, следует выполнять множество обязательных, хотя и простых требований. Одно из них: вожак везде следует первым. Он первым входит куда-то и первым выходит. Если этим пренебрегать, звери перестанут его уважать. У волков чувство доминантности развито значительно сильнее, чем у волкодавов. И среди них человек особенно обязан проявлять свои качества вожака, иначе ему несдобровать. И потому человек шикнул на волков, останавливая их. А потом сам наклонился, встал чуть не на четвереньки и вылез из лаза.
Перед спецназовцами стоял старик с прямой спиной и гордо расправленными плечами, как это часто бывает у горцев. Глаза были полны достоинства, внешность благородная и властная. Старик смотрел на пришедших в его горы людей чуть свысока, как ему позволяла легкая возвышенность перед пещерой, и словно бы ждал, что они ему скажут. Волки выходили вслед за человеком по одному и попарно и занимали проход по бокам от старика. Автоматы были наставлены на животных, но не на человека. Однако никто не стрелял, и сами волки не проявляли агрессивности, хотя чувствовалось, что животные обеспокоены. Последним вышел волк, у которого хвост был привязан к палке и замотан бинтом. Видимо, подручными средствами была наложена шина. Жертва спецназовской пули держалась особенно настороже и даже остановилась дальше всех; казалось, в любую секунду волк готов скользнуть в темноту быстрее пули.
– Так это и есть те самые оборотни, волколаки? – спросил с насмешкой командир второго взвода лейтенант Балаклава.
– Может, кто-то и считает их оборотнями, но это нормальные звери в своем собственном естественном облике. И мне за семь лет, что мы здесь живем, ни разу не доводилось видеть, чтобы они обращались в людей и наоборот, – сказал старик. – Люди любят придумывать сказки. Пусть придумывают. Если это мне не вредит, я не против того, что даже меня будут оборотнем звать.
– Извините, отец, я хотел бы задать вам несколько вопросов, – прерывая постороннюю болтовню, перешел к делу капитан Герасимов. – Поскольку вы, как я понимаю, находились на территории базы банды или были членом банды, не обижайтесь, но нашу беседу можете рассматривать как допрос. Отвечать на вопросы обязательно. От ваших ответов зависит не только ваша судьба, но и судьба ваших волков. А вы, как мне кажется, к ним очень привязаны.
– На территории базы, да, – согласился старик. – Только формулировка не совсем правильная. Это они находились на моей территории. Я сюда пришел раньше и начал здесь жить. А потом уже Султан привел сюда своих людей. Но в банде я не был, и здесь меня обвинить совершенно не в чем. Мне хватит тех обвинений, которые действительно имеют ко мне отношение. Но это совсем иная история. При этом я понимаю ваше положение и подозрения и потому готов отвечать, раз уж до меня добрались. Отвечать надо за все… А что касается волков, то я действительно к ним очень привязан. Это, можно так сказать, мои дети и воспитанники, и им без меня будет очень трудно прожить. Хотя, видимо, придется приспосабливаться. Я надеюсь, они смогут…
Он говорил слишком грамотно и слишком правильно для простого жителя гор. Андрей сразу понял, что имеет дело с человеком, несомненно, образованным и знавшим не только жизнь пещерного человека. При этом слова старика были полны загадочности. Но решать загадки пока не входило в планы командира роты, и потому он задавал только те вопросы, которые казались ему необходимыми.
– Начнем по порядку. Кто вы такой? Представьтесь. Кстати, если вам трудно стоять, можете присесть…
И Герасимов сам первым сел на камень. Но собеседник остался стоять в окружении своих девяти волков, как царь в окружении свиты.
– Меня зовут Али Магомедов. Я профессиональный дрессировщик. В молодости с разными животными работал. Позже стал работать только с волками. Они пришлись мне по душе и по характеру. У нас внутренний мир схожий.
– Что такое профессиональный дрессировщик? – не понял Герасимов.
– Я – бывший артист цирка. Работал с таким аттракционом, может быть, слышали: «Дрессированные волки Али Магомедова»…
– Нет, – сдержанно ответил капитан. – Я никогда не любил цирк и мало им интересовался. Я не слышал про ваш аттракцион. И вообще я не слышал, чтобы цирковые представления устраивались так высоко в горах… Как вы здесь оказались?
Он все-таки задал вопрос, не имеющий отношения к проводимой спецназом операции. Но вопрос сам просился сорваться с губ.
– Просто. Собрал своих волков и ушел в горы. Нашел пещеру и стал здесь жить.
– Не понравилось в городе – заметил лейтенант Корепанов. – И в цирке разочаровались…
Старик хмуро посмотрел на молоденького лейтенанта из-под косматых седых бровей.
– Дело обстояло не совсем так. Один из моих волков укусил человека. Служащего цирка. Тот ночью прокрался к клеткам и дал волкам отравленное мясо. Я застал его там. Утром у меня умерло два волка. И я убил отравителя моих детей. А потом вынужден был бежать вместе с волками. И семь лет уже скрываюсь здесь. Семь лет добровольного заточения… Долгий срок, срок раздумий и тоски… Здесь я дожил до старости и иногда со смехом вспоминал, как красил волосы, чтобы не выглядеть в манеже стариком. Но семь лет… Это уже без смеха. Я устал скрываться и готов сдаться вам, хотя мог бы просто уйти в пещеры, и вам потребовалось бы много месяцев, чтобы меня найти. Но я устал… Можете отправить меня в милицию. Волков только жалко. Боюсь, пропадут, хотя могут и приспособиться… Трудно сказать. Они наивные и, к сожалению, верят людям. А этого даже другим людям я делать не советую. Верить можно только самому себе и другим волкам… Ну, может быть, еще собакам. Я в молодости работал и с собаками. Знаю, что им верить можно…