После ее смерти он перебивался ленчами в столовой и разогретыми блюдами из супермаркета.
Но сегодня ему было для кого готовить, и он с самой среды обдумывал меню. Он не хотел ударить в грязь лицом. Было бы гораздо проще отвести Аманду в ресторан, но он хотел показать ей себя с этой стороны. Он гордился тем, что умеет хорошо готовить.
Но он совершенно не был готов к тому, что у него разыграются нервы.
В статье, посвященной механизмам оценки женщинами мужчин, которая была опубликована в «Британском психиатрическом журнале», говорилось, что женщины гораздо выше оценивают мужчин, которые умеют готовить, это усиливает их влечение. Старая, еще доисторическая закономерность, связанная с восприятием мужчины как добытчика. Из-под тонкой листвы цивилизации всегда проглядывают наши первобытные корни.
Он улыбнулся, спросив себя, как бы повела себя Аманда, если бы он встретил ее в дверях в набедренной повязке и с суковатой дубиной в руке. Он надел толстые матерчатые варежки и проверил баранину под красносмородинным соусом. Рецепт назывался «Барашек Розмари». Пироги с картофелем и пастернаком, горошек и острый морковный суп-пюре находились уже в подогревочном отделении духового шкафа.
Он нырнул в гостиную, чтобы проверить, как там его гостья.
В этот момент Аманда стояла перед камином с фотографией Кэти в руке и не слышала, как в комнату вошел Майкл. Неожиданно ее предплечье оказалось в тисках его пальцев. Он буквально вырвал фотографию у нее из рук:
– Не трогай ее вещи!
Это был отданный ледяным голосом приказ.
Аманда ошарашенно посмотрела на него.
Его лицо напоминало тучу, и на какую-то секунду ее охватил ужас. Ей было больно от его хватки.
Он отпустил ее и осторожно поставил фотографию на место, потом повернулся к ней, закрыв собой фотографию, и вымученно улыбнулся. Его гнев улегся так же быстро, как вспыхнул.
– Прости, – неуверенно сказал он. – Я…
– Ничего.
Майкл снова был спокоен.
– Прости. Мне жаль. У меня заскок насчет…
– Все хорошо, – сказала Аманда.
Майкл беспомощно смотрел на нее, и ей вдруг стало жаль его в этом белом фартуке с рассыпанными по нему музыкальными нотами, красной рубашке с открытым воротом и синих брюках. Ей нравился его вид – так он выглядел более уязвимым.
– Мне надо стараться жить дальше, – сказал он. – Но это чертовски тяжело. – Он смотрел в стену. – Иногда мне кажется, будто я живу в мавзолее.
Его взгляд метался от картины к картине.
– Мне нравятся эти картины.
– Их написала Кэти.
– Все?
– Все, что висят в этой комнате. Она называла их «Коллекция. Состояние мозга». Может, она так видела меня.
– Она была очень хорошим художником, – сказала Аманда, чувствуя, что не выдерживает сравнения.
Майкл все еще чувствовал неловкость после своей вспышки.
– Да, – сказал он. – Но она не принимала свой талант всерьез. Говорила, что это просто хобби.
Аманда спросила, чтобы сменить тему:
– Может быть, мне помочь тебе на кухне?
– Нет. Я все уже сделал и присоединюсь к тебе через секунду.
Он подошел к открытым на балкон стеклянным дверям и с беспокойством выглянул наружу.
– Как ты считаешь, нам действительно стоит есть на воздухе? Может быть, для этого слишком прохладно?
– Будет здорово поесть на воздухе.
– Вино не кончилось?
Аманда показала бокал, который был наполовину полон.
– Нет. Спасибо.
– Знаешь, какая разница между оптимистом и пессимистом? – спросил Майкл.
– Какая?
– Оптимист говорит, что его бокал наполовину полон. Пессимист – что наполовину пуст.
– Тогда мой бокал наполнен до краев, – сказала Аманда.
Из проигрывателя компакт-дисков звучала увертюра к «Фигаро». Майкл прислушался к музыке, и на него нахлынули эмоции. Ну почему он не дал посмотреть ей на чертову фотографию? Остается надеяться, что он ничего не испортил. Надо было уехать отсюда, вот и все. Повести Аманду в ресторан. А здесь всюду Кэти.
Но он не хотел продавать дом. Это означало бы окончательный разрыв с Кэти, а он еще не был к нему готов. Пока не был. До настоящего момента, когда Аманда вот так и сидит на диване, а в ушах звучит увертюра к «Женитьбе Фигаро». И в сердце.
Наверное, она недавно вымыла волосы: они переливались глубоким шелковым блеском. Ее лицо было удивительно красивым, и ему нравилась одежда, которая была на ней: белый атласный пиджак поверх черного топа на бретелях, блестящие черные брюки, туфли на высоких каблуках, которые на женщине менее стильной смотрелись бы вульгарно, а на ней выглядели просто сногсшибательно.
Ему нравился ее запах.
Он улыбнулся, еще раз оценив ситуацию: Аманда, свободно расположившаяся на большом темно-синем диване, увертюра к «Фигаро», ароматный летний воздух. Удивительное мгновение. Он закрыл глаза и мечтательно взмахнул руками, будто вторя музыке.
Когда он открыл глаза, то обнаружил, что Аманда смотрит прямо на него.
– Я бы хотел умереть, слушая Моцарта, – сказал он.
Аманда тщательно обдумала его реплику.
– Ты часто думаешь о смерти?
– Все время. Ты, кстати, тоже.
– Я?
– Все думают. Неосознанно, но тем не менее. Это основополагающая часть человеческой психики. Даг Хаммерскойльд, бывший Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций, как-то сказал: «Любая наша мысль, любое действие формируется под влиянием того, как наш разум видит свою судьбу, а тело – свою смерть. В конце концов, ответы на все вопросы, задаваемые нам жизнью, определяются тем, как мы относимся к смерти»..
– Ты в это веришь?
– Абсолютно. Нами движут инстинкты выживания. Вспомни о десятках решений, которые приходится ежеминутно принимать во время того, как ведешь машину, идешь по улице, переходишь дорогу. В ресторане, рассматривая меню, не просто выбираешь ту пищу, которой можно набить желудок. На твой выбор влияют разнообразные мысли о диете – о том, что полезно есть и что вредно. Словом, выбираешь ту еду, которая позволит тебе прожить как можно дольше.
– Никогда об этом не думала.
– И не нужно. Большую часть времени твой мозг делает это за тебя. – Он похлопал ладонью по голове. – Твой серый друг. – Он помолчал и добавил: – Прости, что рассердился на тебя. Я не хотел.
Она улыбнулась:
– Я вела себя глупо.
– Нет, ты просто проявила любопытство, на которое имеешь полное право.
Он ушел обратно в кухню. «Сначала зажарить гребешки, – решил он. – Потом завернуть их в ветчину». Жизнь – рискованное занятие. Так какого черта?