Затем она нажала на кнопку воспроизведения и прибавила звук. Раздалось шипение, какие-то скрежещущие звуки, потом голос доктора Суайра, приглушенный, с отзвуком слабого эха.
«„Перрье“ подойдет?»
Потом ее собственный голос:
«Спасибо».
«Молоко? Сахар?»
«Черный, пожалуйста».
Такой звук, словно что-то поставили, потом позвякивание посуды и снова голос доктора Суайра:
«Итак, вы хотели со мной поговорить».
«Совершенно верно. Мне хотелось бы узнать, что происходило в операционной».
Теперь Кэт вспомнила все. Они с Патриком сидели молча, слушая пленку: тяжелое дыхание Кэт, звук падения, когда она из последних сил пыталась выбраться из лаборатории, позвякивание ключей, звон разбившегося стекла, ветер и дождь, скрип калитки из проволочной сетки, шум шагов, голоса сиделок, которые ее нашли, и затем гулкая тишина – пленка кончилась.
– Я вырвала шприц, – сказала Кэт. – Помню, он был у меня в руках. По-видимому, я уронила его где-то. Его можно найти… в нем должен быть препарат, и это докажет…
Патрик присел на краешек кровати и легонько коснулся ее щеки.
– Храбрая девочка. Но это ни к чему. Все доказательства у тебя на пленке. У тебя есть все, чтобы доказать, что ты права. Да и результаты вскрытия покажут, что было в том шприце. Боже мой, что за негодяй!
– Я убила его. – Она сглотнула. – Это ужасно.
– У тебя был не такой уж большой выбор.
Зазвонил телефон, и они оба вздрогнули. Кэт взяла трубку.
– Алло, это Кэт Хемингуэй?
– Да. – Кэт попыталась определить по голосу, кто говорит, но не смогла.
– Вы все еще в клинике, милочка? Я не была уверена, но на всякий случай решила сначала поискать вас тут.
Дора Ранкорн.
– У меня есть для вас еще одно послание, милочка. От вашего брата Хауи. Он говорит, вы поймете, что это значит. Он сообщает, что кто-то стучит по дереву. Вы что-нибудь понимаете?
– Нет, – сказала Кэт.
– А я-то думала, что вы поймете, милочка.
– Это все?
– Да, милочка. Только это. Позвоните мне, когда вас выпишут, мы с вами поболтаем.
– Конечно. – Кэт поблагодарила медиума и повесила трубку.
– Кто это? – спросил Патрик.
Задумавшись, Кэт ничего не ответила. Ей стало не по себе. Слова женщины звенели у нее в голове. Стучит… кто-то стучит по дереву. Это невозможно.
Совершенно невозможно.
– Все в порядке, – сказала она. – Ничего особенного.
– Не могу поверить, что этот негодяй попытался тебя убить. Когда ты сюда вернулась?
– В воскресенье вечером, после того как ты уехал, – рассеянно ответила Кэт.
Стучит…
– Ты же обещала подождать до понедельника. Я собирался пойти с тобой.
Высокая сиделка с кислым лицом открыла дверь:
– Позавтракали?
– Вскрытие доктора Суайра уже произведено? – спросила Кэт.
– Насколько мне известно, оно не производилось.
– Почему?
– Думаю, не сочли нужным. Он каждую неделю посещал кардиолога. Совершенно ясно, от чего он умер.
– А где труп? – спросила Кэт.
– Его будут кремировать сегодня утром. Многие из медперсонала пошли на заупокойную службу.
– Сегодня утром? Где?
– В крематории Стамфорда.
– Вы знаете, в котором часу?
– В десять. Вы несколько опоздали, чтобы послать цветы, – сказала сиделка ехидно и унесла нетронутый поднос.
– Господи! Сколько сейчас времени?
– Без двадцати пяти одиннадцать, – ответил Патрик.
– Ведь тела не сжигают прямо после службы, верно? – спросила Кэт.
– Нет. Мне кто-то говорил, обычно ждут, пока наберется несколько покойников.
– Если я позвоню, мне просто не поверят. Подумают, что я малость свихнулась. Я могу прокрутить им пленку – ей-то они поверят. Твоя машина тут?
– Да, но…
– Ты можешь подогнать ее ко входу? – Кэт спустила ноги с кровати. – Я должна остановить кремацию. – Она встала и покачнулась. Патрик подхватил ее.
– Для чего?
– Как ты не понимаешь? Этот мерзавец, доктор Суайр, собирался сделать мне инъекцию – ты ведь слышал на пленке. Он сказал, что тот же самый состав он ввел Салли Дональдсон. Так?
Патрик кивнул.
– Этим составом – какой-то барбитурат с чем-то еще – он одурачил всех, заставил всех думать, что Салли Дональдсон умерла, а она была жива. Он ведь это сказал, правильно?
– Верно.
– Ну вот, именно его я ему и ввела. Они считают, что у него был сердечный приступ из-за болезни сердца. А что, если они ошибаются?
«Альфа-ромео» взбирался по крутому склону, перед ним двигался грузовик. Патрик, прибавив газу, решил было обогнуть его, но тут же затормозил и снова приклеился к грузовику. Наконец грузовик с грохотом свернул в сторону.
Было десять минут двенадцатого.
Патрик на скорости въехал на холм. По правой стороне тянулась низкая каменная стена. Из внушительных ворот высовывался нос черного лимузина «даймлер».
– Вот и добрались.
Патрик сделал знак рукой и затормозил. Он подождал, пока выедет «даймлер», и поехал по широкой подъездной аллее к просторной, почти пустой парковочной площадке перед современным кирпичным зданием крематория. Несколько людей в темных костюмах рассматривали цветы у боковой стены.
Патрик остановил машину перед парадной лестницей и помог Кэт выбраться. Он взял ее под руку, и они поднялись к крытой галерее. Справа находилась дверь с маленькой табличкой «Главный управляющий». Патрик постучал. Ответа не последовало.
Кэт открыла тяжелую дубовую дверь и заглянула в часовню. Там было пусто, тихо. Она пошла по боковому проходу – ее каблуки звонко цокали по полу, – направляясь к пустому катафалку, который стоял между тяжелыми синими бархатными занавесями. Патрик шел за ней. За катафалком была дверь с медной ручкой.
Кэт повернула ручку, и, как только дверь открылась, в лицо ей пахнуло жаром. Она шагнула вперед по бетонному полу. Послышался рев пламени. Прямо перед собой Кэт увидела три гроба на тележках с колесиками. Слева тянулась стена из стальных пластин с металлическими дверцами. Одна была открыта, и двое мужчин в робах устанавливали гроб в выложенную кирпичом печь. С обеих сторон яростно бушевали языки пламени.
Они толкали гроб, пока он полностью не вошел в печь, потом один из мужчин нажал зеленую кнопку на стене, и металлическая дверца скользнула вниз. Рев пламени стал тише.