– День, когда вам исполнилось десять лет, Чарли.
Воспоминание было неясным. Чарли вдруг начала соображать, что она находится в комнате, перед гипнотизером, и ощутила легкое разочарование. Некоторое время она полежала в молчании.
– Думаю, что я проснулась, – сказала она.
– Ваш десятый день рождения, Чарли, – повторил он.
И ее ноздри наполнили разные запахи зверей.
– Зоопарк. Лондонский зоопарк…
Чарли замолчала. Она снова безмолвно парила где-то. Она открыла глаза. Микрофон виделся расплывшимся пятном, и казалось, что на ее тело набросали мешков с песком.
– Вы можете припомнить день своего четырехлетия?
Ты никчемная девчонка! Глупая, тупая, никчемная девчонка!
– Он кричит на меня.
– Кто кричит на вас?
– Мой папа.
– Почему он кричит?
– Я поехала… велосипед… у меня был красный велосипед… въехала в куст. Он хочет отшлепать меня, вот и запер меня в моей комнате. Мама кричит. Она говорит ему, что это же мой день рождения, но он все-таки намерен держать меня взаперти. Это из-за таблеток он так взъярился. Мама говорит, что таблетки, которые он принимает от болезни, делают его сердитым.
Усталость истощала ее. Время стерлось. Она плыла. Было совершенно темно. Чарли испугалась. Она попыталась проснуться, но не могла. Она попыталась сесть, но не могла пошевелиться.
– Расслабьтесь, Чарли.
Ее тело и эта темнота, казалось, слились воедино.
– Сейчас мы возвратимся назад, Чарли, возвратимся значительно дальше. – Его спокойный голос плавал вокруг нее и, казалось, окружал ее, вроде воздуха. – Сейчас мы должны вернуться в прошлое, во время до вашего рождения. Вы плывете в темноте, плывете в пространстве, в вакууме, все спокойно, мирно, у вас нет никаких тревог, Чарли, вы сейчас едины со своей душой, вы свободны, невесомы, свободны от земной жизни.
Мрачное молчание влекло ее за собой.
– Сейчас вы едины со своей душой. У вас есть полный набор воспоминаний. Время бежит в обратном направлении. Вы свободны в поисках воспоминаний о любом времени.
Затягивающим водоворотом кружилась вокруг нее темнота.
– Теперь думайте о предыдущей жизни, Чарли. Вспомните о своей смерти. Припомните, как вы умерли.
Ее объял ужас. Она начала вертеться, беспомощная, крутящаяся в утекающей куда-то воде, все быстрее и быстрее, подобно какому-то насекомому, утягиваемому в отверстие раковины. Она боролась, колотила по воде, ее руки скользили, крутились еще быстрее, а ее все засасывало вниз, вниз…
Потом она оказалась в ослепительно-белом свете. Солнечный свет нещадно бил сверху, истязая ее, прижимая ее к какому-то холму, стараясь вмять ее в холм, растереть об него. Уныние наполнило ее. Безмерная тяжесть уныния и отчаяния.
– Где вы находитесь?
– На каком-то холме.
– Сколько вам лет?
– Н-не знаю.
– Как вас зовут?
– Н-не знаю.
– У вас есть братья или сестры? Родители?
– Н-не знаю.
– Вы узнаете этот холм?
– Нет.
– Какого цвета ваши волосы?
Она выщипнула несколько волосков.
– Коричневые.
– Вы работаете? Учитесь в школе?
– Н-не знаю. Я не хочу быть здесь.
– Я полагаю, что у вас есть какое-то образование? В какой школе вы учились?
Чарли посмотрела вверх. Сквозь деревья ей были видны тучи. Слезы скользили по ее лицу.
– Почему вы плачете?
Под ее ногами почва была мягкой, слишком мягкой. Она погружалась в нее. Чарли шагнула вперед, и ее левая нога с хлюпаньем освободилась, а правая застряла. Чарли потянула ногу, и та выскользнула из туфли. Опустившись на колени, она погрузила руку в болотистую жижу и стала тянуть.
– Моя туфля. На мне не те туфли. Я должна была быть в сапожках.
– Почему вы плачете? Где вы?
– Н-не знаю.
– Сколько вам лет? Скажите мне, сколько вам лет. Когда у вас в последний раз был день рождения?
– Н-не знаю.
Она снова засунула ногу в туфлю и заковыляла дальше. Что-то задело ее руку, что-то острое, с жесткими краями, от чего она не могла избавиться. Она упала, и это нечто острой болью вонзилось ей в ладонь. Чарли переложила это в другую руку, какую-то маленькую металлическую консервную банку, и поднялась, с усилием вытягивая себя вверх, отталкивая от спины небо, словно оно было рухнувшим на нее тентом. Что-то дребезжало внутри банки. А сверху послышался шум струящейся воды, и Чарли заставила себя идти дальше, сквозь деревья, с хлюпаньем пробиваясь вверх.
– Что вы несете?
Среди звуков леса голос был отдаленным. Чарли приостановилась и огляделась в темноте деревьев. За ней внимательно наблюдал кролик. И ворона. Внезапно щебетание птиц оборвалось, и наступила полная тишина. И вода тоже остановилась. Появилось ощущение, будто все это королевство животных наблюдает за ней. Тропинка раздваивалась, и Чарли знала, что ей надо идти направо. Она шла дальше сквозь густые заросли папоротника, хрустевшего под ее ногами.
Очертание какого-то камня вырисовывалось среди деревьев, но было неясным из-за слез, наполнивших ее глаза и стекавших по щекам. У основания камня тропка стала сухой, идти по ней было легче. Продолжая забираться наверх, Чарли увидела еще один странный отвесный камень, выдолбленный в центре и по форме напоминавший сердце.
Тяжело дыша от напряжения и всхлипывая, Чарли карабкалась к нему. Огромный гранитный камень на краю небольшого обрыва выглядел так, словно мог опрокинуться в любую секунду. А тропинка шла ниже обрыва, а потом, позади обрыва, вокруг, к вершине. С этой стороны камень тоже походил на сердце, хотя и менее отчетливо. Он казался отсюда даже больше, чем снизу. В нем было добрых футов восемь высоты и футов шесть в поперечнике. Чарли хорошо знала его. Камень был покрыт вырезанными надписями, инициалами, и они тоже были ей знакомы.
«П. любит Э. Крис люб. Лени. Мэри и Уилф. Дэн и Рози. Эдвард любит Гвенни. Д. любит Б. Дж.».
– Вы узнаете какие-нибудь из инициалов?
Она сглотнула слюну, уставившись вниз на «Д. любит Б. Дж.», и еще сильнее стиснула банку в руках. Подойдя к кустарнику позади камня, она опустилась на колени, ослепленная на некоторое время слезами. Потом она разгребла увядшие листья и выкопала норку в сырой земле. Когда глубина норки стала около фута, Чарли положила туда банку, забросала ее землей и накрыла листьями.