– Соли? – переспросила она.
– Обыкновенной соли. Есть у вас солонка?
– Я сейчас принесу.
Захватив на кухне солонку, Алекс зашла в свою спальню. В комнате стоял пронизывающий холод. Подхватив маленький столик, стоящий в изножье постели, она заторопилась обратно.
– Благодарю вас. – Мэтью взял у нее столик и солонку.
Они закончили свои приготовления споро и без задержек, словно раньше отрепетировали все свои действия. Пока Мэтью вынимал из ящика разные предметы и расставлял их на столе, Олсоп отодвинул в сторону три стула. В центре стола Мэтью аккуратно водрузил, как ночники, две маленьких свечи, затем чашу для причастия, бутылку вина и серебряный поднос. Они работали молча и бесшумно, не обращая на Алекс внимания, словно забыв о ее присутствии. «Как будто меня тут нет», – подумала она.
Мэтью налил в серебряную купель немного воды из принесенной емкости, вознеся при этом действии молчаливую молитву. Туда же всыпал щепотку соли. Подняв купель, он повернулся, глядя мимо Алекс:
– Мы взываем к Тебе, Господь наш, и молим о защите.
Он вынул из чехла кисть с серебряной ручкой, окунул ее в воду и, пройдя мимо Алекс, с силой брызнул на стену. Повернувшись, торжественно проделал эту процедуру с каждой из стен. Затем, положив купель и кисть, вытащил из кармана золотую зажигалку «Данхилл» и зажег свечи.
Олсоп аккуратно перелил оставшуюся воду в емкость и спрятал купель в ящик.
– Начнем? – сказал Мэтью.
Алекс сидела лицом к двум священникам.
– Насколько я понимаю, вы крещены? – спросил Мэтью.
Алекс кивнула.
– Помолимся! – громко и торжественно, словно бы обращаясь к суду, сказал он.
Младший викарий аккуратно сложил ладони и поднес их к лицу.
Алекс чувствовала себя скорее в школьном классе, чем на религиозной церемонии. Трепеща от гнева и унижения, она молча повторяла их движения.
– К Тебе возносим мы наши молитвы, Господи, и смиренно просим милости.
Да что они вообще знают, эти двое? С их пластмассовым ящиком и разукрашенной серебряной посудой? Неужели им известно больше, чем Моргану Форду? Больше, чем Филипу? А может быть, это всего лишь пара добропорядочных шарлатанов, которые пользуются широко распространенными предрассудками? Или на них в самом деле лежит благоволение Божье, которому подчиняется все сущее? Так что же это за сила?
Наклонившись вперед, Алекс закрыла глаза, пытаясь сконцентрироваться и ощутить ту связь с Богом, к Которому она обращалась, когда была маленькой девочкой, Который защищал ее и по велению Которого все шло как надо.
– Услышь наши молитвы, Господи, мы смиренно молим Тебя о милости, чтобы душа слуги Твоего Фабиана, которого Ты счел нужным призвать из этой жизни, обрела пристанище там, где царят мир и свет, разделив участь преданных Тебе святых душ. Да пребудет с ним Христос, Господь наш.
– Аминь! – сказал Олсоп.
– Аминь! – тихим эхом откликнулась Алекс, прислушиваясь к звуку своего голоса.
– Мы молим тебя, наш Бог всемогущий, принять к себе душу слуги Твоего Фабиана, за которого Ты пролил кровь Свою. Вспомни, Господи, что мы всего лишь прах, а человек – всего лишь трава и цветок в поле.
Да вложи хоть капельку чувства в свои слова, человече! – хотелось ей крикнуть. Хоть капельку человеческих чувств! Она приоткрыла глаза и, закрывая лицо сложенными ладонями, наблюдала за ним, не в силах справиться с подступающим гневом.
– И даруй ему, Господи, вечный покой. – Сделав паузу, Мэтью посмотрел на часы. – И да воссияет над ним неизменный свет. Даруй, Господи, Твоему слуге Фабиану покой и прощение.
Посмотрев на портрет Фабиана, она закрыла глаза и опять поднесла к лицу сложенные руки. Что ты обо всем этом думаешь, дорогой? Ты не против? Ты меня понимаешь?
– О Господи, лишь Ты способен оказать милость и отпустить грехи наши. Ты призвал к себе слугу Своего Фабиана, который верил в Тебя и возлагал на Тебя свои надежды.
Ничего. Алекс ровно ничего не ощущала, разве что не верила самой себе, что все это действительно происходит. Она посмотрела на Олсопа, который благоговейно сложил руки, плотно смежив глаза. В комнате было душно; она чувствовала запах плавящегося воска, ее пробивала испарина.
– О Господь наш, Тебе ведом срок жизни каждого из живущих. И когда мы скорбим, что слуга Твой Фабиан так недолго пробыл с нами, мы смиренно молим Тебя даровать ему вечное блаженство и вечную радость лицезреть Тебя.
Язычки свечей колыхались, бросая тени на лицо Мэтью, словно отклоняясь с отвращением от освященной воды.
– Готовясь к жизни вечной, наш брат принял в себя тело Христово, плоть и кровь его. Да восстанет он снова в последний день. Да будь благословен Христос, Господь наш.
– Аминь, – сказал Олсоп.
Алекс не могла заставить себя вымолвить хоть слово.
Наступило долгое молчание.
В комнате сгущалась жара.
– Слава, слава, слава Тебе, Господь наш, Бог всемогущий и всемилостивейший, царство небесное и земное преисполнены славой Твоей. Осанна в высших Богу!
Взгляд Мэтью остановился на Алекс.
– Отче наш, иже еси на небеси, да святится имя Твое, да приидет царствие Твое, да будет воля Твоя. Хлеб наш насущный даждь нам днесь, и остави нам долги наши, яко же и мы оставляем должникам нашим. И не введи нас во искушение и избави нас от лукавого.
Сделав паузу, Мэтью поднял взгляд, устремив его куда-то вдаль, словно слова эти были настолько значимы, что не могли быть адресованы только одной Алекс.
– И да пребудет навечно, во славе и силе, царствие Твое. Аминь.
Он молча поднялся и повернулся к столу. Взяв облатку, отломил край ее и бросил в дароносицу.
– Агнец Божий, Ты взял на Себя все грехи мира. – Повернувшись, он в упор посмотрел на Алекс. – И пусть плоть и кровь Господа нашего Иисуса Христа даруют вечную жизнь тем, кто примет их. – Он кивнул ей.
Алекс медленно поднялась и, спотыкаясь, подошла к нему.
Мэтью подал ей знак, чтобы она встала на колени, и протянул ей облатку.
– «Примите, ядите», – сказал он, подавая облатку в ее сложенную ковшиком руку и снова глядя куда-то мимо нее.
Она почувствовала на языке сухую гладкость облатки, холодный острый край дароносицы и неожиданную пьянящую силу вина.
– Сие есть кровь Христова.
Она молча вернулась к своему стулу, ощущая во рту кислый металлический привкус.
– Господь Бог наш, сын Твой принес в жертву тело Свое, дабы поддержать нас в последнем путешествии. Молим, чтобы наш собрат Фабиан занял место у престола Христа в вечном празднестве, да пребудет он там отныне и навеки.