Тень шевельнулась. Тень того, кто стоял за ней.
Она покачала головой. Пожалуйста, не надо.
Поскрипывание шагов.
Нет, пожалуйста.
Шорох одежды.
Нет.
Она повернулась.
Ничего.
Ничего, кроме черного провала туннеля.
И тут она услышала какой-то звук – на этот раз исходящий от девушки.
О нет. О нет, господи.
Медленно, преисполненная страха, она повернулась.
Девушка улыбалась. Улыбалась ей и ее страхам.
Нет. Пожалуйста, не делай этого. Прошу тебя, не надо.
– Любуетесь плодами рук вашего сына, миссис Хайтауэр?
Голос пронзил ее, словно удар электрического тока; она потеряла равновесие и чуть не упала на девушку. Ее скрутила тошнотная спазма, и на мгновение все поплыло перед глазами.
Он стоял на пороге, с его костлявых плеч свисало пальто.
Ее опять стало отчаянно трясти. В его лице было что-то ужасное. Она хотела закричать, но губы и язык не слушались. Не отводя взгляда от его насмешливых глаз, она прижала руки ко рту. И тут все поняла – в глазах то же самое выражение. Как у Фабиана на трехколесном велосипедике. Как у портрета на стене. Босли. Отто.
Алекс сделала шаг назад, что-то хрустнуло под ногой, и она испуганно дернулась. Повернувшись, она увидела, что девушка смотрит на нее. Алекс отступила назад, подняла взгляд к потолку, затем обвела взглядом стены и снова уставилась на Отто, стоявшего в дверном проеме.
Она попыталась заговорить, но не могла выдавить ни слова. В отчаянии Алекс опять оглянулась на девушку, которая, казалось, пошевелилась. Ей хотелось кричать. Но она не могла. О Господи, помоги мне. Она снова повернулась к Отто. О господи, сделай же какое-нибудь движение, да просто шевельнись! Скажи что-нибудь. Ее сотрясала сильнейшая дрожь; она промерзла до мозга костей; легкие разрывала мучительная боль, и дыхание облачком вырывалось изо рта.
– Что вы хотите? – пробормотала она сдавленным голосом, слыша себя как бы издалека.
Он улыбнулся.
Скажи что-нибудь, ради бога, скажи же что-нибудь.
Отто продолжал улыбаться.
Воздух сгущался, дышать становилось все труднее; она задыхалась, в ужасе озираясь кругом; ее охватила паника.
– Я… хочу… выйти… сейчас же… – произнесла она и двинулась к Отто, преодолевая сопротивление могучей силы, отбрасывавшей ее.
– Он будет тут через минуту, миссис Хайтауэр. Неужели вы не хотите дождаться его?
– Будьте любезны, Отто, пропустите меня. – Внезапно ее голос обрел нормальный тембр, она говорила спокойно и уверенно.
По-прежнему улыбаясь, Отто сделал шаг в сторону. Ей показалось, что прошла целая вечность, пока она добралась до порога. Она стояла, опасливо глядя на него, ожидая какого-нибудь движения с его стороны, боясь, что он попытается остановить ее, но выражение его лица не изменилось – он продолжал улыбаться.
– Он будет так разочарован, если вы разминетесь.
Алекс отвернулась и, спотыкаясь, побежала по туннелю.
Бам! Капля воды ударила ее, как кулаком, заставив отпрянуть.
– Нет!
Спотыкаясь, она опять рванулась вперед.
Другая капля, как молотком, ударила ее по лбу. Пошатнувшись, Алекс врезалась в стенку и упала лицом в слизь. Еще одна капля стукнула ее по затылку. Она поднялась и, шатаясь, снова пошла вперед. Куда ей идти, в какую сторону? Не сюда. Нет. Она увидела свет. Круглый зал.
– О Боже, помоги мне.
Еще одна струйка хлестнула по переносице, и глаза залило водой. Зал исчез, и она пошла дальше, придерживаясь за стену. Капли разбивались о голову, обжигая, как кислотой. Казалось, миновала целая вечность, и она, хромая, все ковыляла и ковыляла в темноте.
– Господи, помоги мне, молю Тебя, помоги.
В лицо ей, ослепив, ударил луч света.
Крик ее разнесся по туннелю, вернувшись к ней многократно повторенным эхом.
Алекс замерла на месте, как перепуганное животное.
Кто-то обнял ее.
Она почувствовала грубую ткань куртки Дэвида и крепко вцепилась в него.
– О господи. – Переполнявшие ее эмоции прорвались рыданиями. Она водила руками по куртке, касалась мягких завитков волос на затылке Дэвида. – Слава богу, слава богу. – Гладя его, ощущая под рукой густую бороду, она не могла сдержать рыданий. Затем услышала его голос:
– Все в порядке, мама, все в порядке.
Ее пробила дрожь.
– Все идет хорошо.
– Нет.
Она чувствовала на своих руках его железную хватку.
Приковал ее цепями в погребе.
– Дэвид?
И оставил ее?
– Дэвид, пожалуйста, пусти меня.
Голос был мягкий, спокойный:
– Не беспокойся, мама.
Вскрикнув, Алекс вырвалась и, поскользнувшись на осклизлом полу, забилась в истерике.
Приподнявшись, она увидела свет в конце туннеля и темный силуэт, который внезапно перекрыл этот свет. Алекс повернулась и побежала, скользя и падая. Она простирала руки, пытаясь за что-нибудь ухватиться, падала, поднималась и бежала, бежала изо всех сил. Потом земля снова ушла у нее из-под ног, и она отлетела в сторону. Дверь. Закрыть дверь. Стараясь выровнять дыхание, Алекс привстала на коленях и сильно ударилась головой. Она вскрикнула от боли и вскинула руки. Что-то круглое и холодное.
Алекс с трудом встала и обеими руками вцепилась в огромное колесо. Оно не шелохнулось. Давай же, давай. Она повернула колесо до отказа и опять потянула его. Ну давай же, прошу тебя; она стала снова вращать его; маховик поддавался с хрустом и скрежетом. Они услышат, они услышат. Иисусе, раньше оно не было таким тугим.
Сильная струя воды ударила ей в лицо.
Алекс все вращала колесо и тянула его на себя. Мощный поток воды отбросил ее назад. Стена. Она слышала яростное шипение воды, оно становилось громче и громче.
– Мама! – услышала она пронзительный вскрик Фабиана.
«Только не трогайте их, никто не знает, чем это может кончиться».
Это был не тот маховик. Вот почему он не поддавался. О господи, только не это.
Вода, подобно кислоте, разъедала ей глаза. Она открыла их, моргая и щурясь от боли. В какой стороне был свет? Где он? Вода хлестала со всех сторон.
Раздался скрежещущий звук, словно трещало и ломалось дерево, с каждой секундой скрежет усиливался. Казалось, кто-то взламывает огромный деревянный ящик. Звук усиливался, превращаясь в яростный грохот; и Алекс словно растворялась в нем. Потом наступила тишина. Полная тишина.