— Заткнись!
Дзюмондзи вырвал у нее газету и перечитал заметку еще раз. Кажется, Кунико Дзэноути говорила о том, что работает в ночную смену на какой-то фабрике, похоже той же самой, где работает, если верить написанному, и Яои Ямамото. Если так, то в договоре определенно значилось имя этой женщины. Почему Дзэноути обратилась именно к ней, к жене убитого? Почему та согласилась стать ее поручителем? Было тут что-то странное, что-то подозрительное. Все указывало на то, что Масако Катори появилась в его офисе не случайно, что она пришла на помощь этой Яои по какой-то серьезной причине, а он, как последний идиот, взял и отдал ей документ.
— Черт!
Дзюмондзи прочитал статью уже в третий раз. Так как Ямамото не вернулся домой вечером во вторник, полиция высказала предположение, что он был убит именно в этот день, а расчленен позднее. Но опознали его только накануне. Возможно, Масако, движимая тревогой за подругу, просто попыталась избавить ее от лишних хлопот. В этом не было ничего странного. Странно другое — почему Кунико Дзэноути обратилась за помощью не к кому-нибудь, а к женщине, у которой пропал муж? И почему та согласилась? Ей что, не о чем было больше беспокоиться? И при чем здесь Масако Катори? Уж она-то не из тех, кто теряет сон из-за чужих проблем. Вопросы, вопросы…
«Не мешало бы в этом разобраться», — подумал Дзюмондзи, бросая газету на пыльный ковер. Юная подружка, не понимая, что так испортило настроение ее любовнику, тихонько наблюдала за ним. Потом робко потянулась за газетой, подняла ее с пола и начала просматривать телепрограмму. Дзюмондзи смотрел как будто сквозь нее. Он почуял запах денег и уже не мог думать ни о чем другом.
Молодежь теперь предпочитала заимствовать деньги в ближайшем банкомате, а это означало, что его бизнес подходил к концу. Дзюмондзи полагал, что «Центр миллиона потребителей» не протянет, возможно, и до конца текущего года, и уже решил попытаться открыть агентство эскорт-услуг, чтобы хоть кое-как свести концы с концами до наступления более счастливых времен. И вот… У него появилось такое чувство, что прямо с неба ему на колени посыпались наличные. Дзюмондзи перевел дыхание.
— Я проголодалась, — снова затянула свое подружка. — Давай сходим куда-нибудь.
— Ладно, — неожиданно легко согласился Дзюмондзи. — Идем.
Она вскинула брови, удивленная столь внезапной сменой настроения.
Яои замечала, как по-разному — одни с сочувствием и симпатией, другие с недоверием и подозрением — относятся к ней окружающие, и чувствовала себя теннисным мячом, прыгающим то в одну, то в другую сторону. Но как должен вести себя теннисный мяч? На сей счет у нее не было ни малейшего представления.
Взять хотя бы инспектора Игути из полицейского участка Мусаси-Ямато. При первой встрече, когда он пришел сообщить о том, что отпечаток ладони, найденной в парке, принадлежит ее мужу, инспектор разговаривал с Яои мягко, почти по-доброму, но прошло совсем немного времени, и тон его резко изменился. Во время второго визита Игути как будто подозревал ее в чем-то. Нагрянув неожиданно, инспектор сообщил, что дело передается в центральное управление, но следственная группа будет базироваться в местном участке, так что им понадобится ее полное сотрудничество. В тот раз Игути мало чем напоминал спокойного, тихого мужчину, который задумчиво смотрел в окно на детский трехколесник. Случившаяся с ним перемена пугала, но Яои понимала — это только начало.
И вот очередной визит. Они пришли около десяти вечера: два детектива, один местный, второй — из управления, и оба показались еще более строгими, чем Игути.
— Меня зовут Кунигаса, я из центрального управления, — представился один, показывая ей удостоверение.
Ему было, наверное, около пятидесяти, но он старался казаться моложе, для чего носил выгоревшую черную рубашку-поло и брюки хаки. Крепкого телосложения, с мощной шеей и коротко подстриженными волосами, детектив скорее походил на бандита, чем на служителя закона. Яои понятия не имела, что такое «центральное управление» и где оно находится, но, столкнувшись лицом к лицу с его представителем, едва не задрожала от страха.
Второй, худой, со скошенным безвольным подбородком, назвался детективом Имаи из местного полицейского участка. Будучи моложе, он предоставил напарнику задавать вопросы, а сам удовлетворился тем, что стал записывать ответы. Едва войдя в дом, они попросили отца Яои, встревоженного столь поздним визитом, увести на время детей. Когда она позвонила родителям и сообщила страшную новость, они пришли в ужас и уже на следующий день примчались в Токио из Кофу. Младший из мальчиков уже засыпал и не хотел никуда уходить, а старший, словно почувствовав напряжение матери, впал в угрюмое молчание. В конце концов дедушке и бабушке все же удалось одеть детей и вывести из дома. Разумеется, им и в голову не приходило, что их дочь может быть подозреваемой, и они восприняли все произошедшее как жуткий несчастный случай.
— Понимаю, вам сейчас тяжело… такое трудное время, — начал Имаи, когда за детьми закрылась дверь, — но мы должны задать несколько вопросов.
Яои провела гостей в большую комнату и, усадив их на диван, тяжело вздохнула. Потолок вдруг стал как будто ниже и тяжелее. Казалось ужасно несправедливым, только-только избавившись от Кэндзи и его постоянных придирок и начав новую жизнь, разговаривать с этими серьезными, даже строгими мужчинами.
— Что вас интересует? — спросила она, чувствуя, что с этим вопросом ее покинули все силы.
Кунигаса ответил не сразу, пристально и даже изучающе рассматривая молодую женщину. Если он возьмется за меня по-настоящему, подумала Яои, я не продержусь и десяти минут. Она внутренне сжалась, когда инспектор открыл наконец рот, и испытала нечто похожее на разочарование, услышав высокий и довольно мягкий голос, донесший до нее запах никотина.
— Уверен, что с вашей помощью мы схватим того, кто это сделал, в самое ближайшее время.
— Конечно, — пробормотала она.
Продолжая смотреть на нее, инспектор облизал толстые губы. «Наверное, удивляется, почему я не плачу», — подумала Яои. Она бы и доставила ему такое удовольствие, но в глазах не было ни слезинки.
— Насколько мне известно, в тот вечер вы ушли на работу еще до того, как ваш муж вернулся домой. Вы, вероятно, очень беспокоились, оставляя детей одних. Сами знаете, всякое может случиться… пожар, например, или землетрясение.
Его узкие глазки сузились еще сильнее, и Яои лишь много позднее поняла, что так он улыбается.
— Он постоянно… — начала она, собираясь сообщить, что муж всегда опаздывал, и осеклась. Если они об этом узнают, то сразу поймут, что супруги не ладили. — Он всегда приходил вовремя, но в тот вечер опаздывал. Конечно, я беспокоилась, но все равно пошла на работу. И конечно, я страшно разозлилась, когда, вернувшись утром, обнаружила, что его нет.
— Почему? — спросил Кунигаса, доставая из заднего кармана брюк коричневый блокнот в пластиковой обложке и делая в нем какие-то пометки.