— Почему я разозлилась? — с раздражением переспросила Яои. — Скажите, а у вас есть дети?
— Да, — ответил Кунигаса. — Две дочери, одна в колледже, другая заканчивает школу. А у тебя есть дети, Имаи?
— Есть, — отозвался второй детектив. — Двое ходят в начальную школу, и один в детский сад.
— Тогда вы понимаете, с каким настроением я оставляла Детей одних дома, когда уходила на работу. Разумеется, утром оно не улучшилось.
Кунигаса записал еще что-то. Имаи сидел молча, держа на коленях раскрытый блокнот. В разговор он не вмешивался.
— Итак, вы разозлились.
Кунигаса вопросительно посмотрел на нее, ожидая продолжения.
— Конечно. Он же знал, что мне нужно уходить, и все равно… — Яои остановилась, поймав себя на том, что ненависть к Кэндзи вот-вот прорвется и вместе с ней выскочит что-то лишнее. — Я все-таки надеялась, что он еще придет, — тихо добавила она и опустила голову, как будто лишь только сейчас осознала, что уже никогда не увидит мужа.
Внутренний голос шептал что-то утешительное, но Яои уже не слушала его.
— Да, нам понятны ваши чувства, — участливо сказал Кунигаса. — Но ведь такое случалось, наверное, и раньше?
— Что случалось? Что он не приходил домой?
— Да.
— Нет, никогда. Время от времени Кэндзи задерживался, бывало, что и приходил пьяный, но, так или иначе, ночевал всегда дома.
— Мужчинам надо иногда расслабиться, это обычное дело, — согласно закивал Кунигаса. — Иногда и опоздаешь.
— Я понимала. И мне было жаль его. Кэндзи всегда был добр ко мне.
Яои хотелось крикнуть: «Лгунья! Лгунья!» Он никогда не был добрым по отношению к ней. Никогда не спешил домой после работы. Никогда не думал о том, что она чувствует, оставляя детей одних. Он так презирал, так ненавидел ее, что предпочитал дождаться, пока она уйдет. Он был несносным, отвратительным, ужасным…
— Но если он всегда возвращался, почему вы разозлились?
Я понимаю, что вы волновались, беспокоились, но злиться…
— Я решила, что Кэндзи где-то развлекается, — почти шепотом ответила Яои.
— Вы ругались? Ссорились?
— Время от времени.
— Из-за чего?
— Обычно просто так, беспричинно.
— Да, наверное, вы правы. Супруги часто ругаются из-за каких-то ничего не значащих мелочей. Ладно. Вы не могли бы еще раз рассказать, что делали в тот день? Ваш муж ушел на работу как обычно?
— Да, как обычно.
— Как он был одет?
— Как обычно, костюм…
Едва произнеся эти слова, Яои вспомнила, что муж в тот вечер явился домой без пиджака. Может быть, пиджак до сих пор валяется где-то дома, а может, Кэндзи так напился, что потерял его по дороге. Так или иначе, но она совершенно выпустила из виду эту деталь. От мгновенно всколыхнувшейся паники перехватило дыхание, и ей стоило немалых сил сохранить спокойствие.
— Вы плохо себя чувствуете? — участливо, подавшись вперед, спросил Кунигаса и снова прищурился.
В несоответствии серьезного выражения лица и мягкого тембра голоса было что-то такое, что сбивало с толку, вызывало замешательство.
— Извините, — пробормотала Яои. — Просто подумала, что видела его тогда в последний раз.
— Да, тяжело, когда это случается вот так, вдруг. — Кунигаса взглянул на напарника. — Нам-то подобного рода вещи не в новинку, но привыкнуть все равно невозможно. Согласен, Имаи?
— Верно.
Они смотрели на нее с сочувствием, участливо кивали, но Яои знала — детективы только и ждут, когда она совершит ошибку, проговорится, сболтнет лишнее. Не дождутся! У нее хватит сил пройти любое испытание. Она сотни раз проигрывала все варианты разговора и была готова к любому повороту, и все равно, натыкаясь на испытующие взгляды, чувствовала себя так, словно они видят ее насквозь. Видят синяк на ее животе. В какой-то момент ее охватило острое желание распахнуть одежду и обнажить свою боль… но соблазн был слишком опасен.
Опустив глаза, Яои вдруг увидела свои неестественно переплетенные, словно изломанные пальцы, которые будто выкручивали невидимое полотенце. Они сжимались и разжимались, то ли ища опору, то ли в надежде добыть из воздуха столь нужную в этот момент силу воли. Ту силу воли, что была необходима ей ради продолжения борьбы, ради свободы.
— Извините, я просто не в себе.
— Нет-нет, что вы, — понимающе кивнул Кунигаса. — Такое бывает со всеми. Мы прекрасно понимаем ваши чувства. Вы держитесь лучше многих. Гораздо лучше. Обычно женщины лишь льют слезы да рвут на себе волосы.
Он замолчал, ожидая, пока она справится с чувствами.
— На нем была белая рубашка, — заговорила после паузы Яои. — И темный галстук. Черные туфли.
Она перечисляла вещи сухим, почти официальным тоном, как будто описывала совершенно постороннего человека.
— Какого цвета был костюм?
— Светло-серый.
— Светло-серый, — повторил, записывая, Кунигаса. — А не знаете, какой марки?
— Нет, не знаю. По-моему, он всегда покупал одежду в «Минами», со скидкой.
— Обувь тоже?
— Нет, но мы обычно ходим за покупками в один местный магазин.
— Куда именно? — поинтересовался Имаи.
— В «Токийский обувной центр».
— А белье?
— Я покупала его в супермаркете.
Она стыдливо отвела глаза.
— Займемся этим завтра, — пресек инициативу напарника Кунигаса. — Сегодня выясним основное. — Имаи недовольно посмотрел на коллегу, но промолчал. — В какое время ваш муж отправился на работу?
— Как всегда, чтобы успеть на утреннюю электричку до Синдзюку. Поезд уходит в семь сорок пять.
— И после этого ничего? Вы его больше не видели? Не разговаривали с ним по телефону?
— Нет.
Яои закрыла лицо руками. Кунигаса огляделся, как будто лишь теперь получил возможность оценить обстановку гостиной. На полу там и тут валялись игрушки и детские книжки, которыми ее родители пытались развлечь детей.
— Куда они повели детей? — спросил он.
— Наверное, куда-нибудь, где можно поесть.
— Уже поздно. — Понимая, что ей хочется провести разговор без ненужных свидетелей, инспектор бросил взгляд на часы — почти одиннадцать. — Давайте на сегодня закончим.
— Скажите, пожалуйста, откуда родом ваш муж и где живут его родители? — спросил Имаи, поднимая глаза от блокнота.
— Мой муж из Гунма. Его родители должны скоро приехать. А я родилась в Яманаси.
— Вы сразу сообщили его родителям, что он пропал? — продолжил Имаи.