– Делаем остановку? – спросила Рейчел.
– Да. Когда причалим, не выходите из лодки. Я быстро.
– Куда вы?
– Просто осмотрюсь.
На просторной автомобильной стоянке – от леса до опор моста – не было ни души, одни пикапы с пустыми лодочными прицепами. Первый ряд машин находился метрах в двадцати от пристани.
Зная простоту нравов в этой глуши, я надеялся быстро найти ключ от какой-нибудь машины. Подойдя к первому пикапу, я нагнулся и пошарил рукой по верху правого переднего колеса. Ничего. Проверил остальные колеса. Ничего. Следующий пикап тоже не принес удачи. Я проверил колеса еще двух машин – и тоже безрезультатно. Это плохо; хотя кругом вроде бы никого, я не мог позволить себе слишком долгие поиски. Осмотрев колеса следующего пикапа – красно-коричневого «додж-рэма» с открытым кузовом – и ничего не найдя, я решил сменить тактику: присел на корточки между «доджем» и пустым лодочным прицепом и провел рукой под бампером. Пальцы что-то нащупали.
Магнитная коробочка с ключами!
В коробочке было два ключа: один от «доджа», другой от крепежного замка прицепа. Проворно отсоединив прицеп от пикапа, я сел за руль и завел мотор.
Когда я подъехал к краю причала, Рейчел нырнула на дно каноэ, не догадавшись, что за рулем «доджа» сижу я. Я опустил стекло и крикнул ей:
– Хватайте коробку Филдинга и сюда! Поторапливайтесь!
Прижимая коробку к груди, как ребенка, Рейчел выпрыгнула на берег. Я сбежал с пристани к воде, набрал две пригоршни прибрежной грязи и замазал ею часть номерного знака. Пока я мыл руки, Рейчел осваивалась в "додже".
– Как вы завели мотор? Замкнули провода? – спросила она, когда я сел наконец за руль.
– Этим фокусам я не обучен. Рыбаки – народ честный, доверяют друг другу. И ключи прячут чисто условно. Мне чертовски неприятно, что пришлось злоупотребить их простодушием.
– Ах да, я не заметила ключи. Ладно, помолюсь, чтобы Бог вас простил. А теперь поехали.
Оставив за собой облачко пыли, мы выехали с автомобильной стоянки.
– По-прежнему двигаемся к Нэгс-Хеду? – спросила Рейчел.
– Нет. Там нас, возможно, уже поджидают. Позвольте мне воспользоваться вашим сотовым телефоном.
Она вынула из кармана серебристую «моторолу» и протянула ее мне. Я по памяти набрал номер Белого дома (Филдинг когда-то давно приказал мне заучить номер наизусть).
– Кому вы звоните? – озабоченно спросила Рейчел.
– Надеюсь поговорить с президентом лично.
– Но вы же сами сказали…
– Хочу посмотреть, что произойдет.
После второго гудка ответил оператор.
– Проект «Тринити», – сказал я.
Молчание, щелчок – и я услышал тот же чеканный мужской голос, что и вчера:
– Изложите ваше дело.
– Это Дэвид Теннант. Я хочу поговорить с президентом.
– Подождите, пожалуйста.
Затем молчание. Ждать было мучительно. Я знал, что каждая новая секунда – дополнительный шанс для АНБ определить местоположение сотового телефона.
– Ну что? – спросила Рейчел.
– Считайте до сорока. Вслух.
Когда Рейчел досчитала до тридцати пяти, я услышал знакомый голос:
– Профессор Теннант?
– Да.
– Ивэн Маккаскелл. Я говорю из президентского самолета.
Сердце бешено колотилось у меня в груди.
– Мистер Маккаскелл, я должен поговорить с президентом.
– В данный момент он беседует с британским премьер-министром. Сможет подойти к телефону приблизительно через пять минут. Будете ждать? Президент в курсе того, что с проектом «Тринити» что-то неладно, и очень хочет с вами побеседовать.
– Ждать я, увы, не могу. Я позвоню в Белый дом еще раз – через семь минут.
– Вас тут же переключат на нас.
Закончив разговор, я сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться.
Рейчел коснулась моей руки.
– Ну как? Хорошо или плохо?
– Сам не знаю. Маккаскелл сказал, что президент хочет со мной побеседовать. Однако с ними явно кто-то уже успел поговорить. Скорее всего Джон Скоу. И теперь они знают ту версию событий, которая удобна для Година.
– Они уже вернулись в США?
– Нет, президент в самолете.
– Возвращается из Китая?
– Нет. Вчера я узнавал: это пятидневный визит, за которым последует однодневная остановка в Японии. Встреча на высшем уровне – своего рода дань памяти историческому визиту Никсона в Китай в 1972 году. Новая встреча – теперь, после окончания холодной войны, в куда более дружественной обстановке.
– Что вы скажете, когда позвоните снова?
Я неопределенно покачал головой. Билл Мэттьюс, сенатор-республиканец из Техаса, попал в Белый дом на волне недовольства правлением демократов. Мой брат Джеймс, знавший Мэттьюса по Йельскому университету, был удивлен этим взлетом едва ли не больше всех. Мэттьюс, если верить моему брату, был фигурой харизматической, но звезд с неба не хватал. Еще сенатором он жил в основном умом советников; в Белом доме происходило то же самое. Однако в обществе преобладало мнение, что он неплохо справляется и внутри страны, и на международной арене. С Мэттьюсом я виделся дважды: в Овальном кабинете и на приеме в Джорджтауне, где принимал участие в съемках документального сериала по моей книге. Каким он меня запомнил, если запомнил вообще? Как уравновешенного серьезного врача, с братом которого он дружил? Сможет ли Скоу навязать президенту образ Дэвида Теннанта – опасного психопата?
Весь на нервах, я семь минут ехал в полном молчании по шестьдесят четвертому скоростному. Затем снова набрал номер Белого дома. На сей раз меня сразу соединили с президентом.
– Профессор Теннант?
– Да, это Дэвид Теннант.
– Это Билл Мэттьюс, Дэвид. С тех пор как мы виделись в последний раз, прошло много времени. Тем не менее вы можете быть предельно откровенны со мной. Пожалуйста, рассказывайте.
Я сделал глубокий вдох и сразу перешел к сути:
– Сэр, предполагаю, вам уже наплели небылиц про мое психическое состояние. Позвольте вас заверить: я совершенно нормален – как в тот день, когда мы с вами встречались в Овальном кабинете. Поэтому выслушайте меня, пожалуйста, непредвзято. Вчера в своем кабинете скончался Эндрю Филдинг. Я полагаю, что он был убит. Сегодня было совершено покушение на мою жизнь. В мой дом проник мужчина с пистолетом, и я был вынужден стрелять в целях самозащиты. Проект «Тринити» полностью вышел из-под контроля. Я уверен, что в этом виноваты Питер Годин и Джон Скоу.
Ответом было долгое молчание.
– Господин президент?