– А папа?
– Мистер Люк тоже иногда покуривал. Хотя и не так часто, как Джесси. Раны причиняли твоему отцу сильную боль… и душевную, в том числе. Думаю, он и травку курил для того, чтобы стало легче. Но тяжелыми наркотиками он не увлекался.
– Когда ты в последний раз видела Джесси?
– Да уже давно, если подумать. Он безвылазно торчит на острове, а я туда больше не езжу.
– Совсем?
Пирли качает головой.
– Мне там не нравится. Мне не нравятся тамошние люди, а я, в свою очередь, не нравлюсь им.
– А почему? Что случилось? Ведь ты родилась на острове.
Пирли презрительно фыркает.
– Я домашний ниггер, девочка.
– Ты, должно быть, шутишь. Такие вещи остались в далеком прошлом.
Она внимательно смотрит на меня поверх очков для чтения.
– Но только не на острове ДеСалль. Они там никогда так и не признали современный мир. Доктора Киркланда устраивало такое положение вещей, и, я думаю, черным людям на острове оно тоже нравится. Они не приемлют перемен.
– Во всяком случае, я отправляюсь туда.
Глаза Пирли расширяются.
– Когда?
– Сегодня. Я намерена повидать Джесси.
– Малышка, не стоит тебе ехать туда и искать неприятностей на свою голову. Ничего хорошего из этого не выйдет.
– Ты полагаешь, что я найду там одни только неприятности?
Пирли складывает газету и кладет ее на пол рядом с креслом-качалкой.
– Когда суешь в нору палку, надо быть готовым к тому, что оттуда может выползти змея.
Я уже собираюсь поинтересоваться, чего она боится, но в это мгновение мой сотовый издает короткое пиликанье. Я открываю его и нажимаю соответствующую кнопку. Полученное сообщение гласит: «Я буду звонить тебе через несколько секунд. Только попробуй не ответить. Это касается Малика. Шон».
– Кто-то пытается тебе дозвониться? – интересуется Пирли. – Как я ненавижу эти телефоны!
– Мне должны перезвонить.
В следующее мгновение, словно услышав мои слова, телефон разражается знакомой трелью.
– Рассказывай, что у тебя стряслось, – говорю я.
– Гром грянул, – начинает Шон. – В самом начале двенадцатого мы получили анонимное сообщение. Кто-то позвонил нам и предложил осмотреть квартиру в квартале Кеннер. Звонивший заявил, что Малик снимает ее под чужой фамилией. Мы получили ордер на обыск и отправились туда в компании нескольких детективов из округа Джефферсон. Домовладелец опознал Малика по фотографии, и мы вошли внутрь.
– Что вы нашли?
– Во-первых, кучу оборудования для видеосъемки. Профессиональная аппаратура. Во-вторых, там был компьютер, с помощью которого можно делать цифровые фильмы.
Оборудование для видеосъемки?
– Что еще?
– Мы обнаружили орудие убийства, Кэт.
У меня перехватывает дыхание.
– Что?
– Револьвер тридцать второго калибра «чартер армз». Именно из него убили все пять жертв. Серийный номер спилен. Мы попробуем восстановить его кислотой, но пока еще ничего нельзя сказать наверняка.
– Вы уже арестовали Малика по обвинению в убийстве?
– Да. Взяли его тепленьким прямо дома.
– Он оказал сопротивление?
– Нет. Пошел с нами, как ягненок на бойню. И на этот раз никакой прогулки по Голливудскому бульвару. Мы взяли его под белые ручки и препроводили в следственный изолятор через заднюю дверь.
– Господи Иисусе! По-твоему, кто этот анонимный доброжелатель?
– Мы не знаем. Может быть, кто-то из пациентов Малика? Девушка, для которой он и снял эту квартиру?
– Или мужчина, – предполагаю я.
– Звонила женщина. Как бы то ни было, поскольку история с неуважением к суду со стороны Малика получила широкую огласку, нам ничего не оставалось, как предъявить ему обвинение. Окружной прокурор потребовал исключить возможность освобождения под залог, но судья не согласился и установил размер залога в сумме один миллион долларов.
– Он может заплатить за свое освобождение?
– Скорее всего. У него есть дом на другом берегу озера, который он может внести в качестве поручительства под залог. Сначала он сидел в центральном следственном изоляторе, но потом его перевели в окружную тюрьму.
Мне не дает покоя этот анонимный телефонный звонок с подсказкой, где искать орудие убийства. Уж слишком легко и просто все получается.
– Шон, ты действительно считаешь, что Малик и есть убийца?
– Сегодня я убежден в этом больше, чем вчера. Я только что узнал, что через десять дней после возвращения Малика из Вьетнама его отец был жестоко избит. Он провел два месяца в больнице, но так и не оправился от побоев.
– Отец Малика опознал или хотя бы описал нападавшего?
– Он сказал, что ничего не видел. Его избили дома, но при этом ничего не украли.
– У Малика было алиби?
– А от него никто и не требовал ничего подобного. Это ведь случилось в Колумбусе, штат Миссисипи, а не в Беркли, штат Калифорния. Малик был героем, только что вернувшимся домой с войны. Из-за чего бы ему избивать своего отца?
Пока я раздумываю над его словами, на глаза мне попадается Билли Нил. Он неспешно направляется к крыльцу Пирли.
– Тебя хочет видеть доктор Киркланд, – заявляет он, хотя прекрасно видит, что я говорю по телефону. – Он сказал, чтобы я привел тебя к нему в кабинет.
– Передай, что я загляну к нему попозже. Сначала мне нужно съездить в одно место.
– Что? – спрашивает Шон.
Губы Билли Нила кривятся в странной улыбочке.
– На остров, ты хочешь сказать?
– Шон, я тебе перезвоню. – Я опускаю телефон в карман и поворачиваюсь к водителю. – Ты что, подслушивал?
Нил не обращает внимания на мои слова.
– Он ждет тебя сейчас. И он не любит ждать.
Я смотрю на Пирли.
– Что тут происходит? Что такого творится на острове, чего я не должна знать, как считают некоторые?
Пирли встает с кресла и обнимает меня.
– Не спрашивай меня, малышка. Ступай потолкуй со своим дедом. А если ты потом все еще захочешь съездить на остров, может статься, я составлю тебе компанию. – Она подходит к перилам крыльца и обжигает Билли Нила презрительным взглядом. – Убирайся с глаз моих, дрянь паршивая.
Водитель смеется высоким, дребезжащим смехом, который я однажды слышала от мальчишки, который мучил котенка в песочнице.
Пирли поворачивается и, не говоря ни слова, уходит в дом.