– Твой дед ждет, – напоминает мне Нил.

– Скажи ему, что я приду через минуту.

– Он сказал, что я должен привести тебя.

– Послушай, засранец, если ты будешь стоять у меня над душой, тебе придется ждать весь день.

Билли Нил улыбается мне кривой улыбочкой.

– А я бы не возражал. На тебя местами приятно смотреть.

Дверь позади меня с грохотом распахивается, и на крыльцо, держа в руках ружье, выходит Пирли. Глаза у нее прищурены, губы сжаты в тонкую полоску.

– Пошел вон, дерьмо вонючее, – угрожающим тоном говорит она.

– Это же пневматическое ружье, – заявляет Нил, и улыбка на его лице становится шире. – Оно стреляет такими крохотными пульками.

– Правильно. – Пирли поднимает винтовку и направляет ствол ему в живот. – Я стреляла из него по опоссумам, которые приходили рыться в мусоре. Но если я выстрелю тебе в яйца, то они распухнут, как арбуз, и тебе очень долго не придется беспокоиться о женщинах.

Чтобы подчеркнуть серьезность своих намерений, Пирли прицеливается Билли Нилу в гениталии.

Улыбка на лице водителя увядает.

– Смотри, попадешься ты мне когда-нибудь, ниггер.

– Если я пожалуюсь доктору Киркланду, что ты пристаешь к его внучке, тебе не поздоровится, босяк. Пошел вон отсюда, кому говорю!

Билли Нил снова смеется, после чего медленно удаляется по направлению к Мальмезону.

– Зачем ты это сделала? – спрашиваю я. – Я вполне могу за себя постоять.

– Гнилой человечишка. Не понимаю, почему доктор Киркланд держит его около себя.

– Он телохранитель, ты сама недавно об этом говорила.

Пирли презрительно сплевывает через перила.

– У этого бездельника есть степень по юриспруденции. Уж не знаю, где он ее достал. Можешь в это поверить?

Это открытие заставляет меня вспомнить Шона и его заочное обучение на юриста. Он рассказывал мне байки об осужденных, мошенниках и преступниках, которые учились вместе с ним и получили ту же самую степень, что и он.

– Почему же, верю, конечно.

– Мне кажется, у него что-то есть на доктора Киркланда, – негромко роняет Пирли.

– Что ты имеешь в виду? Компромат?

Пирли утвердительно кивает головой.

– Да какой компромат может быть у него на дедушку?

Пирли задумчиво качает головой, не сводя глаз с удаляющейся фигуры.

– Его мать работала на твоего деда. Секретарем или бухгалтером, кем-то в этом роде. Наверное, она знала что-то такое.

– Что она могла знать? Что-нибудь незаконное?

Пирли поворачивается и в упор смотрит на меня тяжелым взглядом.

– Не знаю. Доктор Киркланд очень осторожен с семейным бизнесом. Но что-то ведь должно быть? Иначе твой дед не позволил бы этому негодяю даже завязывать шнурки у себя на ботинках.

Ее слова напоминают мне о том, что дед – человек, который настолько верит в честность и порядочность, что скрепляет сделки в миллионы долларов простым рукопожатием, – погубил карьеру нескольких людей, которые пытались обмануть его в деловых предприятиях.

– Я бы не рискнула шантажировать дедушку.

– Господь свидетель, что ты права. Это все равно что лезть в берлогу, в которой спит медведица.

– Держись подальше от этого водителя, Пирли.

Она протягивает руку и сжимает мое запястье.

– Ты тоже, девочка моя. Здесь многое изменилось.

– Разве? – Я качаю головой. – Почему-то я так не думаю. Я думаю, что здесь всегда так было. Просто я была слишком молода, чтобы замечать это.

Глава двадцать пятая

Дед ждет меня в кабинете. Он сидит в том же кожаном директорском кресле, что и два дня назад, когда рассказывал мне старую лживую сказку о смерти отца. Интересно, что он хочет сказать мне сейчас?

Он не произносит ни слова, когда я вхожу в комнату. Дед сидит, выпрямившись в кресле, нянча в левой руке стакан с шотландским виски, и его голубые глаза выглядят странно влажными. На нем костюм и галстук, и со своим загаром и седыми серебристыми волосами он похож на голливудского актера-ветерана, ожидающего выхода, – не актер, играющий характерные роли, а стареющий главный герой.

– Твой водитель сказал, что ты хочешь поговорить со мной.

– Правильно, – говорит он, и в его командирском голосе удачно сочетаются бас и баритон. – Мне нужно задать тебе один вопрос, Кэтрин. Присаживайся, пожалуйста.

Шестое чувство подсказывает, что я должна попытаться перехватить у него инициативу.

– Зачем ты держишь возле себя этого негодяя?

Дед, похоже, сбит с толку.

– Кого? Билли?

– Да. Ему здесь не место, и ты знаешь об этом.

Дед смотрит в пол и поджимает губы, как если бы ему не хотелось обсуждать со мной этот вопрос. Потом он произносит извиняющимся тоном:

– Деловое предприятие с казино не похоже на наш семейный бизнес, Кэтрин. Сегодня Лас-Вегас примерил на себя корпоративный имидж, но в ходу по-прежнему предосудительные действия. Большим мальчикам из Невады не по душе конкуренция, и доля их участия в игорном бизнесе в Миссисипи достаточно высока. Мне нужен кто-нибудь, кто знал бы это дело как свои пять пальцев. Билли проработал в Лас-Вегасе двенадцать лет, и еще три года он провел в индейском казино в Нью-Мексико. Мне не хочется углубляться в действительную природу полученных им знаний и опыта. Мне нечем гордиться в решении данного вопроса, но иногда для того, чтобы сделать что-то хорошее, приходится заключать сделку с дьяволом. Такова суть игорного бизнеса.

– Мне удивительно слышать от тебя такие речи.

Он пожимает плечами и меняет положение.

– Этот город умирает. Мы больше не можем позволить себе придерживаться высоких идеалов. Пожалуйста, присаживайся, дорогая.

Я опускаюсь в клубное кресло. Теперь мы сидим напротив друг друга, а на полу между нами лежит бухарский ковер.

– По-прежнему воздерживаешься от алкоголя? – интересуется он, указывая рукой на буфет.

– Пока что воздерживаюсь.

– Хотелось бы мне иметь твою силу воли. Должно быть, ныряние приучило тебя к дисциплине.

– Ты сказал, что хочешь задать мне один вопрос.

– Да. Сегодня утром ты упомянула о том, что хочешь нанять команду профессионалов, чтобы осмотреть свою старую спальню. На предмет обнаружения следов крови и других улик, по твоим словам.

Я молча киваю в ответ.

– Ты не отказалась от своих планов, учитывая то, что я рассказал тебе сегодня утром о смерти Люка?