Барри всучил мне свою визитку и направился к машине, чтобы вернуться в Промис-Фоллс, а мы с Дереком медленно пошли по дорожке к нашему дому. Вдруг сын остановился и спросил:
— Зачем ты это сделал? Сказал полицейскому, что слышал, как я вернулся домой?
— А разве я был не прав? Хочешь сказать, что я не слышал, как ты пришел в полдесятого?
Дерек колебался.
— Значит, я ошибся и на самом деле ты пришел в другое время?
Он по-прежнему не знал, что ответить.
— Я просто хочу сказать, что вряд ли ты мог это услышать.
— Получается, что либо ты пришел в другое время, либо проник в дом так тихо, что никто этого не услышал?
Сын рассеянно покачал головой:
— Я просто не понимаю, почему ты солгал ему.
Теперь настала моя очередь думать над ответом.
— На самом деле я пытался помочь тебе. Не знаю, может, ты на самом деле встречался с Пенни — вдруг ей удалось сбежать из-под домашнего ареста — и ты просто не хочешь ее во все это впутывать. Я лишь подумал, что будет проще, если скажу Барри то, что сказал.
Дерек задумался на минуту, а потом кивнул.
Я остановился и взял сына за руку.
— А ты ничего не хочешь мне рассказать? — спросил я, заглядывая ему в глаза.
— Нет, — ответил он, рассматривая гравий у себя под ногами.
— Посмотри на меня. Я вижу, как тебя потрясла смерть лучшего друга и как нелегко тебе пришлось. И я понимаю, почему ты ведешь себя так странно. Но иногда мне кажется, что здесь есть кое-что еще. И ты пытаешься что-то от меня скрыть, хотя на самом деле стоило бы все рассказать. Если не Барри, то уж точно нам с мамой. Мы не сможем ничего для тебя сделать, если ты не поделишься с нами. Это очень серьезно, Дерек.
— Знаю. Не нужно говорить мне об этом. Я не дурак.
— Так ты ничего не хочешь мне сказать? Например, о том, когда вернулся домой?
Он помолчал.
— Не помню точно, во сколько это было. Думаю, вы уже спали. Я знаю, как рано вы ложитесь по пятницам. Ты наверняка сильно устал, поэтому я старался не шуметь. Может, это случилось даже не в полдесятого, а позже.
Я ждал, что он скажет дальше. Но напрасно.
— Вот и все, — закончил Дерек.
— Кстати, по поводу вопроса Барри. Что ты делал между восемью вечера и тем моментом, когда вернулся домой?
— Ничего. — Он словно пытался защититься. — Правда, ничего.
— Где ты был?
— Боже, да какая разница? Думаешь, я убил наших придурочных соседей?
Я даже не поморщился, когда он это сказал; мне нужно было выяснить все до конца.
— Нет. — Я оставался спокоен. — Конечно, нет. Но начинаю думать, что, возможно, ты уже знал о том, что там случилось. Так что отвечай на мои вопросы. Где ты был после того, как ушел от Лэнгли, и до того момента, как вернулся домой? Не думаю, что с Пенни — ведь ее же не выпускали из дома.
— Я решил прогуляться.
— До дома Пенни? Она живет далеко отсюда. У тебя ушло бы на это минут тридцать — сорок.
— Нет, я просто гулял. Разве это преступление, если я решил пройтись?
— Где?
— Что?
— Где ты гулял?
— Да здесь, поблизости. Прошелся до ручья. Посидел там, позвонил по сотовому Пенни, мы поговорили немного. Мы где-то час, наверное, болтали. Потом я вернулся домой. Так много ходил, что даже устал немного. Знаешь, кажется, у нас в жизни пошла черная полоса.
Не знаю, сказал ли он это искренне или просто пытался разжалобить, чтобы отец перестал мучить его вопросами. Я склонен был верить последнему.
— Кстати, судя по тому, что я видел прошлой ночью, у вас с Пенни все хорошо?
— Да. Если бы только не ее родители. Они меня терпеть не могут.
— Почему ты так решил?
— Даже не знаю.
— Наверняка у тебя есть какие-то мысли на этот счет.
— Ну, возможно, это все потому, что однажды ее отец застукал нас, когда мы… ну, я тискал Пенни в ее комнате.
— Ты думаешь, из-за этого?
— Он слишком правильный, — пожаловался Дерек.
— Когда какой-то парень тискает твою дочь в ее спальне, в твоем собственном доме, тут любой выйдет из себя, — заметил я.
— Да. Вот поэтому она и улизнула из дома, чтобы увидеться со мной.
— Ради Бога, Дерек, ты еще сильнее испортишь отношения с ее отцом, если позволишь ей подобные выходки.
— Да ладно, — бросил он небрежным тоном, который всегда раздражал меня, — ты что, тоже решил стать правильным?
Я схватил его за руку и встряхнул.
— Никогда больше не говори со мной так. Мне все равно, в какое дерьмо ты вляпался, но еще раз скажешь такое, и тебе не поздоровится!
Если бы я ударил его, он бы не так испугался. Я еще немного подержал сына за руку, потом отпустил.
— Прости, — потупился он.
— Будем говорить начистоту?
— Да.
— Так я тебя слушаю…
— Ну… — Сын, кажется, сбился и потерял нить повествования. — Хорошо, но ты только никому не говори о том, что она убежала из дому после того, как ее отец уснул. Ее подвезла подруга, а потом Такер пешком дошла до нашего дома. Пенни удалось пробраться мимо полицейских, дежуривших на шоссе.
Меня это немного успокоило и совершенно не удивило. Вокруг росло столько деревьев, что понадобился бы целый отряд полицейских, чтобы держать все под контролем.
— Когда она узнала о том, что случилось с Адамом, то забыла обо всех проблемах с родителями и пришла, чтобы проведать меня.
А я-то наивно полагал, что трудно быть отцом семнадцатилетнего парня. Но я и представить себе не мог, каково пришлось бы родителям Пенни, если бы они обнаружили, что их дочь убежала посреди ночи из дому, чтобы навестить своего друга, живущего по соседству с местом, где всего несколько часов назад были убиты три человека.
— Почему ты позволил ей прийти сюда? Девочке небезопасно ходить одной посреди ночи. Особенно приходить сюда после того, что случилось с Лэнгли.
— Значит, теперь ты будешь и за это поливать меня дерьмом, да?
Вот так всегда и бывает, когда пытаешься поговорить со своим ребенком-подростком. Сначала злишься на него по одному поводу, а потом и глазом моргнуть не успеешь, как возникает новая причина для недовольства. «Сосредоточься», — сказал себе я.
— Ты ведь не хочешь со мной ссориться? — спросил я.
Дерек медленно кивнул.
— Честно?