— Доброе утро, мистер Силс, — вежливо сказала она. — Как дела сегодня?
Он откинул назад свои длинные, до плеч, волосы, закрыл за собой дверь и сел на стул у ее стола.
— Есть минутка?
— Да… но не больше минуты… кто-то уже спускается повидаться со мной.
Он поднес к лицу большой палец и, разговаривая с ней, внимательно изучал его ноготь.
— Ведь вам не нравится это место, не так ли?
Вопрос неподдельно удивил ее.
— Почему у вас сложилось такое впечатление?
— Оно засасывает. Верно?
— Для меня еще рановато формировать какое-то мнение, — осторожно сказала она, не зная, куда он клонит.
Опустив большой палец, он поднял взгляд к потолку, словно выслеживал клопов:
— Вы понимаете, что я имею в виду… кроме того, что вы и половины не знаете.
— Половины чего?
Он встал, снова откинул волосы и сунул кисти в карманы халата.
— Когда-нибудь у нас с вами состоится длинный разговор. Подальше отсюда. — Он вышел и исчез в коридоре.
Рядом с каждым из тридцати четырех имен, которые начальник службы безопасности вывел на один из экранов перед своим рабочим столом, стояли маленькие черные рождественские елочки. Человеку непосвященному они могли показаться совершенно невинными символами, но только непосвященному: список включал в себя людей, чья преданность «Бендикс Шер» вызывала сомнения, и Билл Ганн не спускал с них глаз.
Как всегда, в среду утром он просматривал обобщенные компьютерные данные об их деятельности и сегодня особенно пристальное внимание уделил Джейку Силсу. За последние три месяца характер деятельности старшего техника претерпел значительные изменения. Во-первых, резко вырос уровень эксплуатации его машины, и отслеживание маршрутов выявило, что он нанес три визита одному из основных конкурентов «БШ» — компании «Кобболд тессеринг». Два посещения ее лондонской штаб-квартиры и одно — исследовательского центра в Букингемшире.
«Охота за головами» со стороны соперников была главной проблемой — хотя «Бендикс Шер» также был виновен в этом, — и особое беспокойство вызывал «Кобболд тессеринг». По данным операций своего собственного промышленного шпионажа, к которым Ганн имел самое непосредственное отношение, «БШ» беспокоило, что «Кобболд тессеринг» почти безоговорочно можно было считать вторым после них крупнейшим игроком на поле генетических исследований. Положение Джека Силса давало ему доступ к большому объему исследовательской информации своего работодателя. И если он уйдет от них к «Кобболд тессеринг», это будет серьезной катастрофой. Весь совет директоров понимал это.
Во-вторых, перемещения Силса по зданию Бендикс недавно тоже претерпели изменения.
Откинувшись на спинку кресла и переплетя пальцы, он приковал взгляд к ряду мониторов перед собой. Время от времени он расплетал пальцы и, ткнув в клавишу клавиатуры, вызывал на экран другие графики, с помощью которых изучал передвижения объекта по зданию за последние три месяца, сравнивал их с предыдущими тремя месяцами, а затем с предыдущим годом.
— Так чем ты занимаешься, дерьма кусок? — тихо сказал он, сжимая пальцы так, что заболели кости. Помедлив, он потянулся за полистироловой чашкой на столе, сделал несколько глотков кофе и отдал команду вывести на экран программу, которая даст ему более подробный анализ, какие помещения в здании посещал Силс.
Программа показала, что основное отличие заключалось в следующем — вместо того, чтобы проводить большую часть времени на шестом этаже, где была его штаб-квартира, Джек Силс сейчас проводит большую часть времени на восьмом. Ганн почувствовал разочарование. Поскольку Силс руководил переездом хозяйства Баннермана, вряд ли стоило удивляться, что он проводит там время.
Зазвонил внутренний телефон. Он был подключен к сети, которая обслуживала только два этажа службы безопасности, и никто со стороны не мог его подслушать. Ганн прижал к уху динамик:
— Да?
— Засекли кое-что интересное, мистер Ганн.
Это был Норберт Рик. Парнишка был сущим роботом; иногда Ганну казалось, что мозги Рика напрямую подключены к его аппаратуре. Ему было двадцать шесть лет, и вид у него был довольно непрезентабельный, но с любой проблемой в своем деле, то есть в системах анализа голосов, он справлялся просто блистательно. Ни с кем, кроме Ганна, к которому Рик относился с собачьей преданностью, он в компании не общался. Во время своего пребывания в должности Ганн тщательно и поштучно подбирал команду, но при общении с ее членами Рик испытывал мучительные личностные страдания. В его случае это называлось синдром Эйтшкена-Йелтца — невозможность взаимодействовать с коллегами.
Весь штат в службе безопасности под командой Ганна работал в изоляции. Разделять и властвовать — как гласила политика Адольфа Гитлера. Билл Ганн прочел каждое слово, когда-либо написанное об Адольфе Гитлере и Третьем рейхе. Организация, манипуляция, контроль. Это были ключевые слова.
Ты тщательно подбираешь команду: предпочитаешь работников блестящих, но с каким-то сломом, в чем-то неадекватных; ты изолируешь их, возбуждаешь мечтами о доходах и удачах, а затем распространяешь среди них страх — так что общаться они могут исключительно с одним человеком и только ему доверять. Биллу Ганну.
Это был не просто способ, при помощи которого Ганн подбирал свою команду. Это был его личный страховой полис: никто в «Бендикс Шер» не мог и помыслить избавиться от него — в противном случае им пришлось бы быть свидетелями, как распадается вся система внутренней безопасности.
— Да, мистер Рик, так что там такое?
— Вам стоит это послушать. Только что вывел на вашу систему распознавания голосов.
Это был мониторинг системы опознавания голосов. Через микрофоны, установленные в каждом кабинете и местах общего пользования здания Бендикс, система распознавала голоса тех тридцати четырех человек, которые находились под особым наблюдением, и автоматически записывала каждое их слово. Другие голоса систему не активировали, так что это был относительно простой процесс для Рика, умевшего быстро прослушивать набор звуков: из разговора подозрительного объекта он вылавливал все, что могло представлять интерес.
— Прогони-ка весь текст, — сказал Ганн.
— Вывожу на ваш третий канал.
Ганн ткнул в кнопку на контрольной панели. Почти сразу же он без труда узнал знакомые интонации Джейка Силса и голос женщины, который был ему незнаком.
«— …Вам не нравится это место, не так ли?
— Почему у вас сложилось такое впечатление?
— Оно засасывает. Верно?
— Для меня еще рановато формировать какое-то мнение.
— Вы понимаете, что я имею в виду… кроме того, что вы и половины не знаете.
— Половины чего?