— Можете ли вы проверить, что она не горит?.. — В двух местах он услышал нерешительные смешки и опустил руку загипнотизированной на стол. — Хорошо, Коринтия, а теперь я собираюсь разбудить вас. Я сосчитаю до десяти, вы откроете глаза и проснетесь. Итак, мы начинаем. Один… два… три…

На счет «десять» она открыла глаза и смущенно моргнула — сначала Коннору, а затем обведя взглядом стол.

— С возвращением, — сказал Коннор.

Бросив на него короткий подозрительный взгляд, она нахмурилась и ничего не сказала.

— Вы что-нибудь чувствуете? — спросил Коннор. — На левой руке?

— Н-ну… вроде кто-то пощекотал меня перышком… или чем-то подобным.

— Присмотритесь… в том месте осталась какая-то отметина?

Она уставилась на ту точку, куда он указывал пальцем, стряхнула пятнышко пепла и удивилась.

— Отметина? Ничего не вижу. — Она поднесла руку к канделябру.

Коннор показал раздавленную сигарету:

— Вы не чувствовали, когда ее тушили о вашу руку?

— Да бросьте! Ничего подобного вы не делали!

— Господи, Коннор! — воскликнул Чарли Роули. — Черт побери, как ты это делаешь?

Коннор улыбнулся и промолчал.

— Это было как щекотка, — внезапно упавшим голосом пробормотала Коринтия. — Ну просто как щекотка.

— Всего лишь фокус, — сказал искусствовед-торговец. — Чертовски тонкий, всех нас обдурил.

— И вовсе не фокус, Джулиан, — возразила девушка. — Я все видела. Он в самом деле потушил сигарету о ее кожу.

— И все же я не верю, что была под гипнозом, — заявила Коринтия, обретая прежнюю самоуверенность. — Вы, ясное дело, провернули фокус, заменив одну сигарету другой.

Коннор поднял брови:

— Вам удобно в это верить, не так ли?

— Тут не стоит вопрос об удобстве. Это истина. Вы никоим образом не можете подействовать на мое тело, просто глядя на меня и разговаривая со мной. Я в это не верю.

Коннор помолчал, обводя взглядом стол. Затем он повернулся к молодой женщине и тихо сказал:

— Перед вами стоит бокал красного вина, не так ли?

Она мельком взглянула на граненый бокал и снова уставилась на Коннора.

— Да.

Коннор снова уперся взглядом ей в переносицу.

— Я хочу, чтобы вы очень внимательно смотрели на этот сосуд. Не отводите от него взгляда ни на секунду, продолжайте смотреть на него. — Пока он говорил, интонации голоса становились все глубже и тише. — Продолжайте смотреть на него, Коринтия, и, пока вы смотрите, вы чувствуете, как в вас растет мощь, как она распространяется по всему телу, вы чувствуете, как энергия исходит откуда-то из глубины желудка, вот она растекается по венам, заставляет крепнуть мускулы. И вы чувствуете в себе силу… такую силу! Вы любите этот бокал, не так ли, Коринтия?

Она кивнула и сказала сдавленным голосом:

— Д-д-да.

— Вы безумно любите этот бокал. Один из самых красивых бокалов, которые вы когда-либо видели в жизни. Вы жаждете иметь его. Вы хотите, чтобы такие бокалы стояли на столе у вас дома. Истина в том, Коринтия, что вы немного завидуете Чарли за то, что у него есть такие бокалы, не так ли?

— Немного.

— Только немного? А у меня чувство, что на самом деле вы очень ревнивы. Я думаю, вы испытываете к Чарли жгучую ненависть за то, что у него такие бокалы. Но вы кое-что можете сделать, не так ли? И вы точно знаете, что именно. Сконцентрируйтесь на этом бокале. Соберите в своем теле всю энергию, почувствуйте, как она растет. Направьте ее на бокал. Возненавидьте этот бокал, Коринтия! Так, как вы еще никогда никого и ничего в жизни не ненавидели! Испытываете вы теперь такую ненависть?

— Да, да, ненавижу! — И теперь в ее голосе была едва ли не исступленная ярость.

— Больше ненависти! А теперь чуть спокойнее. Направьте всю ненависть вашего тела, до последней капли на этот бокал. Ненавидьте его всем телом, всем сердцем!

Лицо Коринтии побагровело; все тело стало содрогаться.

— А теперь высвободите эту энергию!

В ответ раздался резкий звук; бокал у всех на глазах разлетелся в разные стороны, как маленькая бомба. Осколки стекла зазвенели о посуду, о серебряные столовые приборы. Лужица красного вина растеклась и мгновенно впиталась в льняную скатерть, вокруг ножки бокала, единственной части, оставшейся нетронутой.

Несколько секунд царило гробовое молчание. Коннор поймал взгляд хозяина; Роули был откровенно ошеломлен.

— Боже мой! — воскликнула подружка Роули и принялась сыпать соль на винное пятно.

Коринтия с пепельным лицом безмолвно смотрела на стол с таким выражением, словно увидела привидение.

— П-плесни на пятно немного белого вина — перестанет окрашиваться, — посоветовала женщина.

— Прости за бокал, — сказал Коннор. — Я за него рассчитаюсь.

Роули покачал головой:

— Не ты же разбил его. — Подрагивающими руками он снова взял сигару. — О, дьявольщина! Прямо мурашки бегут!

— У вас есть и другие фокусы? — спросила девушка справа.

— Никак ты и алхимию знаешь, Коннор? — с нервной улыбкой поинтересовался Роули. — Может, на бис превратишь какой-нибудь простой металл в золото? Или смешаешь магические зелья и сваришь панацею от всех болезней?

Коннор подмигнул ему.

— Этим займемся днем, — сказал он.

19

Барнет, Северный Лондон. 1946 год

— Клетка тебе нужна?

Дэниел Джадд помотал головой.

Торговец бесстрастным взглядом смерил маленького, аккуратно одетого мальчика, который прижимал локтем библиотечную книгу.

— Ты должен держать их в клетке. Они все грызут.

Дэниел Джадд снова помотал головой.

— Мне просто нужна коробка, чтобы отнести домой, — сказал он робким голосом, который был лишь чуть громче шепота.

— А у тебя дома есть клетка?

Мальчик покраснел и кивнул.

Торговец пожал плечами, залез под стойку и выложил на нее маленькую коробку из-под обуви. Пошарив вокруг, он нашел отвертку и пробил полдюжины дырок в крышке коробки. Снова смерил мальчика взглядом:

— Хочешь еще банку с кормом?

Мальчик кивнул и быстро посмотрел на дверь, опасаясь, что мимо пройдет мать. Он порылся в кармане, извлек оттуда бумажку в десять шиллингов, которые несколько дней назад ему дала тетя на дне рождения, когда ему исполнилось двенадцать лет. Мальчик протянул банкнот торговцу.

Звякнула касса, и продавец неохотно вернул ему девять шиллингов и один пенс сдачи, после чего подтолкнул коробку.