Том затаил дыхание, наблюдая за приближавшейся фигурой. В качавшемся луче фонаря он разглядел, что находится в каком-то складском помещении, заставленном массивными пластиковыми и металлическими цилиндрами, в которых, похоже, хранится горючее или химикаты.
Когда фигура подошла ближе, Том увидел сильно разжиревшего мужчину в свободной рубашке без воротничка, с зачесанными назад и смазанными гелем волосами, забранными в короткий поросячий хвостик. На шее висел на цепочке крупный медальон. Лица четко не разглядеть в слабом свете, но по прикидке ему около шестидесяти.
Потом яростный луч ударил прямо в лицо, обжег слизистую, и Том крепко зажмурился.
Мужчина спросил с тягучим луизианским акцентом и с искренним любопытством, словно ждал честного ответа на честный вопрос:
— Значит, считаете себя героем, мистер Брайс?
Не зная, что ответить, и, в любом случае, не имея возможности говорить, Том молчал.
Почувствовав, что луч ушел в сторону, открыл глаза. Мужчина присел перед ним на корточки, протянул руки, дотронулся до лица, сделал резкий жест. Том взвизгнул от небывалой боли, уверенный, что с половины лица начисто содрана кожа.
Перед его глазами болтался длинный кусок липкой ленты. Челюсть снова зашевелилась, рот открылся и заговорил.
— Где моя жена? — спросил Том. — Где Келли? Пожалуйста, скажите, где она!
Мужчина осветил фонариком помещение. Сердце чуть не разорвалось, когда Том увидел неподалеку, по первому впечатлению, нечто вроде свернутого в рулон ковра, а потом понял, что это Келли. Она лежала на полу, связанная, с наручником на щиколотке, прикрепленным цепью к вделанному в стену кольцу, с заклеенным пластырем ртом, умоляюще на него глядя.
Сначала он собирался бешено завопить на жирного ублюдка, но как-то умудрился сдержать себя, стараясь трезво и разумно мыслить, понять происходящее, разобраться в адском кошмаре.
— Кто вы? — спросил он.
— Вы задаете слишком много вопросов, — решительно объявил толстяк. — Пить хотите?
— Я хочу знать, почему оказался здесь. Почему сюда попала моя жена.
Вместо ответа, мужчина повернулся, ушел в тень.
— Келли! — окликнул ее Том. — Как ты, Келли?
Больше он ее не видел, не слышал.
— Келли, дорогая!..
— Заткнись, мать твою, — буркнул толстяк.
«Нет, не заткнусь!» — чуть не выкрикнул Том. Внутренности на секунду сжались от страха, потом на него нахлынула слепая злоба. Как этот сукин сын посмел связать Келли? И его тоже.
«Утром у меня самая важная презентация во всей моей карьере. Я могу спасти свой бизнес. И если лишусь этого шанса из-за тебя, жирный ублюдок…»
Утром?
Сейчас уже утро?
Картина складывалась кусками, беспорядочно, словно он пытался уложить на прежнее место бумаги, развеянные порывом ветра по комнате.
Келли исчезла. Ее машину сожгли. Потом он получил электронное сообщение. Теперь она лежит на полу, связанная по рукам и ногам…
Том вспомнил молодую женщину в вечернем платье на мониторе компьютера, мужчину в глухом капюшоне, лезвие стилета…
Мочевой пузырь пронзила жгучая боль.
— Прошу вас, — пробормотал он, — мне надо помочиться.
— Никто вам не препятствует, — сказал американец из тени.
Том перевернулся с боку на бок. Мужчина наклонился над Келли, сорвал с губ пластырь. Том сморщился, слыша липкий треск.
Она сразу же завопила:
— Чтоб ты сдох, сволочь, ублюдок!..
— Ведите себя как леди. Люди хотят видеть настоящую леди. Не желаете еще чуточку водки?
— Пошел в задницу!
Ох, Келли, боже мой… Как хорошо слышать ее голос, знать, что она жива, с ней все в полном порядке, она за себя борется. Впрочем, это не поможет справиться с ситуацией.
Том крепко сжал ноги, напряг мышцы живота, стараясь перебороть приступы боли в мочевом пузыре. Неужели этот гад хочет, чтоб он обмочился на месте?
— Келли, детка! — окликнул он.
— Заставь этого хренова сукиного сына выпустить нас отсюда. Я хочу видеть Макса и Джессику. Хочу вернуться к своим детям. Освободи меня, черт побери!
— Желаете, чтобы я снова заклеил вам рот, миссис Брайс?
Келли перекатилась на живот, замерла в неподвижности, истерически всхлипывая. Том чувствовал себя беспомощным, бесполезным калекой, абсолютно, абсолютно никчемным. Наверняка можно что-нибудь сделать. Что-нибудь. Господи, хоть что-нибудь!..
От боли в мочевом пузыре он уже не мог связно думать, голова раскалывалась пополам. Луч фонаря передвинулся, и Том при этом разглядел сотни цилиндров темного цвета, составленных от пола до потолка, огромные безобразные баки. На многих этикетки: «Опасно!» В помещении было холодно. В ледяном воздухе стоял легкий кислый запах.
«Где мы, черт возьми?»
— Ох, Том, пожалуйста, сделай что-нибудь! — взвизгнула Келли.
— Вам нужны деньги? — крикнул Том мужчине. — Этого вы хотите? Я наскребу, сколько смогу.
— То есть желаете подписаться?
— Подписаться? — переспросил Том, радуясь, что в конце концов получил хоть какой-то ответ на вопрос.
Надо вовлечь гада в беседу, урезонить, постараться выяснить…
— Хотите подписаться на просмотр фильма о себе и своей жене? — Американец рассмеялся. — Богатая мысль!
Том чуть-чуть воспрянул духом.
— Да. Все, что угодно, сколько скажете!
Луч вновь посветил ему прямо в глаза.
— Ничего не понял, дерьмовая задница, да? Как собираешься на себя смотреть?
— Я… не знаю…
— Ты еще глупей, чем я думал. Хочешь заплатить деньги, чтобы посмотреть, как вместе со своей пустоголовой сучкой-женой превращаешься в хладный труп?
Рой Грейс, ведя свою «альфу», висел на телефоне в режиме нон-стоп, делая один звонок за другим: справился об Эмме Джейн, опросил о продвижении дела каждого члена команды по очереди, подгоняя их до предела возможности.
Он ехал на восток по прибрежной дороге, оставив позади изящные фасады эпохи Регентства в Кемптауне, сменившиеся открытыми полями; держась высоко над утесами, проехал мимо огромной неоготической громады Роудин-скул [33] , мимо приюта Святого Дунстана для слепых в стиле ар-деко.
Завтра вечером в 21.15.
Время лазером пронизывало сознание, присутствуя в каждой мысли, приходившей в голову. Сейчас понедельник, 10.15. До трансляции всего тридцать пять часов — хотя Брайсов могут убить гораздо раньше. Насколько раньше?