Я оставила входную дверь полуоткрытой и вернулась к себе посмотреть телевизор и перекусить. Когда через три часа я вновь зашла к нему, квартира была по-прежнему погружена во мрак. Атмосфера ощущалась действительно похоронной. Я вошла в комнату, включила свет и нашла Тимми в том же положении, в котором оставила. Он взглянул на меня, как собака. Однако у него была просто великолепная эрекция. Я развязала его, заставила сменить одежду и опять привязала к кровати. После чего грубо изнасиловала, награждая пощечинами и заставив проглотить целую коробку амилнитрита для полного расслабления.
Во время нашей следующей встречи по телевизору показывали фильм ужасов с участием Бориса Карлова. На этот раз Тимми попросил меня распять его возле телевизора и простоял так два часа, напуганный и восхищенный. Но не все садомазохисты такие покорные. Я слышала, во время съезда нью-йоркских «чокнутых» в одном из отелей Манхэттена двое «рабов» были с таким энтузиазмом избиты «господами» в порядке «обмена передовым опытом», что их пришлось даже госпитализировать.
Есть также такие, как, например, «Огурец», приходящий ко мне, которые требуют, чтобы их пытали по всем правилам искусства. Недавно этот человек попал в больницу. Он попросил девушку вставить ему в задний проход толстый огурец. Она послушно выполнила эту просьбу и, конечно же, нанесла ему этим серьезную травму. Такие клиенты могут захотеть, чтобы им в член вонзали булавки или лили расплавленный воск на мошонку – короче, чтобы с ними делали все, что может причинить невыносимую боль.
Такое обращение имеет, кроме обычной боли, и другие последствия. Я отказываюсь делать что-либо, что может нанести клиенту вред. Тем не менее меня однажды чуть не убили в собственном доме в ходе небольшого спектакля, который вышел из-под моего контроля.
Это началось совершенно невинным образом. Однажды ночью мне позвонил Ларри Лернер с рекомендацией от Мадлен и попросил разрешения зайти. Было уже три часа, и я прекратила работу. Со мной осталась лишь одна из девушек, Capa. Но так как я обещала Мадлен заботиться о ее клиентах, то согласилась.
Лернер был пьян, и я сразу пожалела, что пригласила его. Если бы моя интуиция не подвела, я бы сразу поняла, что от него надо ждать только одних неприятностей. Но я слишком устала…
Ненавижу пьяниц, особенно в три часа ночи. Они невыносимы и во время занятия любовью: чтобы кончить, им нужно слишком много времени. С Лернером, как мне показалось, не могло быть и речи о нормальном сексе. Его какие-то слишком уж мрачные, то мечтательные, то жестокие глаза говорили мне об этом. Я многое могу прочитать в глазах мужчины, но, как на грех, этой ночью совершала одни ошибки. Я была уверена, что он – мазохист.
– Мы займемся кое-чем особым, – предложила я. – Вы будете моим «рабом», а я – «господином». Вы будете во всем мне повиноваться.
– Нет, – возразил он. – «Господином» буду я!
– Вы, наверное, плохо меня поняли, – настаивала я. – Именно я буду приказывать.
Обычно людей не уговаривают участвовать в особых сценах. Можно лишь предложить клиенту тему и понаблюдать за его реакцией. Но с пьяницами надо постоянно держать ухо востро, ведь их поведение непредсказуемо.
Но Лернер отреагировал спокойно. Только потребовал, чтобы Capa тоже присутствовала, хотя заплатил лишь за меня. Я опять допустила оплошность: нарушила свое правило, потребовав деньги вперед, ведь он был настолько пьян, что я предпочла принять меры предосторожности.
Мы решили работать в салоне. Пока он раздевался, я принесла свой арсенал. Затем надела ему наручники и завязала глаза. Я проделала все это нежно, ни разу его не ударив.
Мы уложили его посреди салона, Capa села на стул и принялась дразнить его: мол, он действительно смешон со всеми этими причиндалами.
Пятнадцать – двадцать минут Лернер не проявлял никаких признаков жизни. Это был самый скучный «раб», и, чтобы немного его расшевелить, я принесла из кухни амилнитрит.
А вот этого ни в коем случае не надо было делать! Но в то время я не знала, что эффект от комбинированного воздействия алкоголя и наркотика может быть поистине ужасным.
Я сунула амилнитрит ему под нос, он резко напрягся.
– Что это? – он чуть не задохнулся.
– Не беспокойтесь, – попыталась я его успокоить. – Это безвредное возбуждающее, дышите глубже.
Но Лернера охватила паника.
– В глазах темно! – завопил он. – Отпустите меня!
– Это пройдет, – убеждала я.
Но это его не успокоило. Нам потребовалось десять минут, чтобы снять наручники и повязки. Когда мы закончили, то были уверены, что он успокоится.
Грубейшая ошибка! Он наклонился ко мне якобы затем, чтобы взять сигарету из коробки на низком столике. Я слишком поздно увидела в его глазах садистский блеск. Прежде чем я смогла шевельнуться, он сильно ударил меня в челюсть.
Этот дурак бросился на меня, схватил за волосы и начал избивать. Ударил по шее, потом в грудь, между ног. Capa закричала, попробовала было вмешаться, но он отправил ее на пол, ударив наручниками по затылку. Больше я ее не видела, да и некогда мне было о ней думать, ведь речь шла о спасении моей собственной шкуры.
Лернер жестоко избивал меня примерно четверть часа. Из моего носа текла кровь, губы распухли… я удивлялась, что еще жива. Любая другая женщина уже наверняка преставилась бы, но, к счастью, у меня крепкая голова (однажды в Голландии, когда я каталась на велосипеде вдоль канала, ехавший впереди автомобиль резко затормозил. Я вылетела из седла, ударилась о крышу машины и свалилась на землю. Поднявшись, я потрогала голову и с удивлением убедилась, что со мной все в порядке. На автомобильной же крыше красовалась вмятина от моего черепа).
Прошла, казалось, целая вечность, когда зазвонил телефон. Я сняла трубку.
– Держись, Ксавьера, – раздался голос Сары на другом конце провода. – Я приведу полицейских.
Ничего лучше она, конечно, не могла придумать! Привести полицию в бордель! Но, с другой стороны, она же не могла оставить меня в руках этого убийцы.
И тут Лернер заявил:
– Сейчас я тебя убью!
И с диким блеском в глазах занес над моей головой тяжелый стол…
И тут в дверь позвонили. Лернер уронил свое оружие и сразу же успокоился. Однако по-прежнему продолжал крепко держать меня за волосы и угрожать, одновременно пытаясь свободной рукой надеть брюки.