– Я тебя люблю, – вновь сказал он. – И я собираюсь показать тебе, насколько сильно.

Малик отнес Соррель на кровать. Впервые в жизни он преклонялся перед своей женщиной. Ни один сантиметр ее мягкой бархатистой кожи не остался без изысканной ласки. Внезапно все те действия, которые он выполнял множество раз, приобрели для него новый смысл, словно он оказался в другом измерении, где цвета ярче, звуки громче, а ощущения реальнее. Малик чувствовал: на этот раз соединялись не только их тела, но и души.

Когда все закончилось, он лежал, обнимая Соррель, и слезы катились по его щекам. Он провел ладонью по ее лицу и понял: она тоже плачет. Только сейчас он начал понимать, что плакать можно не только от горя, но и от счастья, и в слезах нет ничего постыдного. Тем более в спальне с любимой женщиной, с которой он мог быть мужчиной в большей степени, чем с кем-либо другим.

Малик крепко прижал Соррель к себе, поцеловал и сказал ей на ухо:

– Я никогда не отпущу тебя, моя королева, моя жена, моя любовь.

Она поцеловала спутанные волосы мужа и обняла его в ответ, чувствуя, что сгорает от любви к нему.

Эпилог

Соррель сидела перед зеркалом, расчесывая свои длинные волосы, пока они не рассыпались по плечам блестящим водопадом. Она зевнула. Вечер оказался очень длинным, но успешным. Сегодня праздновали открытие первой части новой дороги, которая должна протянуться от столицы на запад через всю страну. В один прекрасный день она достигнет гор, отделяющих Харастан от соседней страны. С появлением этой трассы сюда станут приезжать туристы, и множество людей смогут получить работу, в которой так нуждаются. Однако нашлись и те, кто выступал против строительства дороги.

– Люди всегда противятся прогрессу, Соррель, – тихо сказал Малик, когда она передала ему слова недовольства, которые она слышала, – в основном от иностранцев.

– Они не хотят перемен, – согласилась она.

– Всегда найдется камень преткновения, – улыбнулся Малик.

Им обоим пришлось привыкать к большим переменам, гораздо более серьезным, чем у обычных молодоженов, – они не только адаптировались к семейной жизни, Соррель должна была научиться быть супругой шейха. Она словно каталась на американских горках – у нее кружилась голова, захватывало дух, и порой она уставала от этого.

Чтобы она имела возможность отдыхать, Малик поручил ведущему архитектору Харастана руководить постройкой дома на побережье, недалеко от коттеджа Ксавье и Лауры. Джованни и Алекса тоже решили купить там землю.

Дом для Малика и Соррель построили, и он очень понравился молодой женщине. Они с мужем собирались отправиться туда завтра, и Соррель с нетерпением ждала этой поездки.

– Ты еще не спишь! – услышала она довольный голос мужа.

Он встал позади нее так, что она могла видеть его отражение в зеркале. Она откинула голову и прислонилась к нему.

– Я всегда дожидаюсь тебя, – обиженно проговорила Соррель, но тут же растаяла от удовольствия – Малик начал массировать ее плечи.

– Я знаю, мой ангел. – Он поцеловал ее макушку и нахмурился. – Но мне показалось, сегодня ты выглядела уставшей.

Каким чутким он стал, подумала Соррель с любовью. Он прав, она действительно устала, но и на то есть причина…

– Да, но совсем немного, – она улыбнулась, предвкушая, как сообщит ему новость, и встала с кресла. Обняв Малика, она спросила: – Помнишь, ты просил меня найти твои запонки? Те, которые Джованни и Алекса подарили тебе на день рождения в прошлом году?

Он поднял ее руку и поцеловал кончики ее пальцев.

– Да, и что?

– Я их нашла в ящике комода в твоей гардеробной… – Она помолчала, а затем продолжила: – Я нашла еще кое-что.

– Правда? – он рассмеялся. – И что же?

Соррель взяла с туалетного столика маленькую шкатулку и протянула ее Малику. Это был дешевый сувенир, украшенный ракушками, с надписью «Брайтон» на крышке. Тысячи подобных вещиц дети привозят с летних каникул.

Малик посмотрел на шкатулку и улыбнулся.

– Ах, это!

– Это я купила тебе ее, правда? – дрожащим голосом спросила она.

– Да, любимая. По-моему, тебе тогда было лет десять.

– И ты все это время хранил ее?

Взгляд Малика смягчился – он уже понял, что может показывать свои чувства жене, своей прекрасной, любимой Соррель.

– Да, я хранил ее. До тебя мне никто и никогда не дарил подарков. – Он взял коробку, задумчиво повертел ее в руках и посмотрел на Соррель. – Как хорошо, что именно ты подарила мне ее.

В комнате воцарилась тишина, и после нескольких бесконечно долгих ударов сердца Соррель мягко сказала:

– У меня есть еще один подарок для тебя. Думаю, он понравится тебе еще больше.

Глаза Малика сузились, когда он посмотрел на пылающие щеки жены. Он так хорошо ее знал, но, тем не менее, каждый день открывал в ней все новые грани. Эта мягкая, почти сияющая Соррель была ему незнакома.

– Соррель?

Смутившись, она опустила голову, но когда она вновь посмотрела на него, ее глаза сверкали от гордости.

– Я беременна, – прошептала она и кивнула в ответ на его недоверчивый взгляд.

– У нас будет ребенок?

– Да, – ответила Соррель и рассмеялась. – Да!

Они оба хотели ребенка, но никогда не говорили об этом. У Малика не было своей семьи, а Соррель давно потеряла родителей. Для них ребенок значил больше, чем они могли признаться самим себе.

– Когда?..

– Я только что узнала… срок еще маленький… но…

Малик вскрикнул от радости, опустил шкатулку на стол и обнял Соррель.

– Тебе надо отдохнуть? – поинтересовался он.

– Нет, любимый.

– Тебе надо отдохнуть! – твердо возразил он, поднял жену на руки и отнес на низкий диван у окна.

– Хорошо, любимый. – Соррель улыбнулась.

Малику не мешало бы узнать, что беременность – вовсе не болезнь и беременной женщине даже вредна чрезмерная опека.

Но об этом я ему расскажу потом.

А сейчас пусть суетится возле меня. Я знаю – ему это необходимо.

Ребенок означал для шейха и его супруги не только продолжение династии. В конце концов, они были обычной влюбленной парой, и этот ребенок стал плодом их любви.

Малик опустился на колени перед Соррель, поцеловал пальчики ее ног и посмотрел на шкатулку с ракушками – единственный настоящий подарок, который он когда-либо получал… До сегодняшнего дня. Соррель выросла, вернулась к нему и подарила нечто более ценное, чем все изумруды и рубины его казны, даже чем маленькая шкатулка…