— Могу я надеяться, что вы никому не расскажете?
— А тут и рассказывать нечего, — объявила Трисс, заговорщически подмигнув Роми. — Не так ли? Но, разумеется, я никому не скажу. Даже Кормэку. Пока — нет. У мужчин часто все на лице написано! А Кормэк, боюсь, стал одним из этих невозможных новообращенных. Теперь, когда он сам отец и жених, он думает, что каждый мужчина должен вслед за ним устремиться к такой же благословенной домашней гавани! Но Боже упаси, если он скажет что-то подобное Доминику! Нет, не сейчас! — добавила она. — Увидимся вечером. — И, улыбнувшись Роми своей самой ослепительной улыбкой, Трисс пошла обратно через сад к себе домой.
Роми стала шарить в сумке, чтобы достать ключи от дома, которые прислал ей Доминик. Но когда она подошла, дверь ей открыла женщина лет пятидесяти в изящном темно-синем платье, которое было, по-видимому, вариантом форменной одежды. Она выглядит намного приветливее, чем тот, кто открывал ей эту дверь в прошлый раз, грустно подумала Роми, вспомнив темное, равнодушное лицо.
— Вы, должно быть, Эллен Марч, — сказала Роми, улыбаясь и протягивая руку. — Доминик говорил мне, что вы приедете помочь. А я — Роми Солзбери.
— Я знаю, — живо отозвалась Эллен. — Я работаю у него в столовой для ответственных сотрудников. И согласилась в эти выходные помочь. Никогда еще не видела Доминика таким взволнованным. Ужасно важный прием, да?
— Очевидно, — ответила Роми, не видя причин скрывать что-то от Эллен. Если они с Домиником обращаются друг к другу по имени, то явно работают в тесном контакте. — Он хочет купить какую-то землю, ему надо убедить владельцев, что он хороший парень и не будет своекорыстно эксплуатировать ни эту землю, ни людей.
— Ну, тогда я не вижу никакой проблемы для Доминика. — Эллен с нежностью улыбнулась. — Он действительно хороший парень. Точнее сказать, лучше не бывает.
— Неужели? — несколько недоверчиво откликнулась Роми — мысли ее были заняты другим. Все это ужасно сбивает с толку, думала она. Похоже, что Доминик очень располагает к себе женщин, с которыми его не связывают узы романтического свойства. Например, Трисс и Эллен. Почему же в таком случае он до сих пор не женился?
Эллен вручила ей конверт.
— Доминик оставил вам эту записку, просил передать ее вам, как только вы приедете. Для вас приготовлена синяя комната. Я могу вам показать ее прямо сейчас, если хотите.
— Спасибо, — сказала Роми, накинув на плечо ремень сумки и подняв свой кейс. — Я быстренько распакуюсь и посмотрю, что еще надо сделать.
Декор синей комнаты оказался смелым и ярким. Бирюза соперничала с кобальтом на стенах, и эти цвета, поражая глаз, должны были бы составлять диссонанс, но странным образом не составляли. Покрывало на большой кровати включало все оттенки синего, а шторы, представлявшие собой целые облака муслина, напоминали цветом бледный гиацинт. Подойдя к стеклянной двери и выглянув в сад, Роми была очарована. Когда увидела, что даже цветы, росшие прямо под ее окном, оказались синими — дельфиниумы, васильки, темно-синие, бархатистые анютины глазки. «Вот это действительно цветовое соответствие», — с восхищением подумала она. После того как Эллен ушла готовить чай, Роми села на кровать и вскрыла письмо Доминика.
Оно начиналось иронически:
«Прошу Вас заметить, что я отвел Вам лучшую комнату в доме. Хотя Вы, конечно, можете и не согласиться со мной — что, по всей видимости, просто рок, Роми, — учитывая, что комната рядом с Вашей — моя! Но не берите ничего в свою невинную головку по этому поводу, поскольку между комнатами нет соединяющей их двери, а если бы и была, то я не совершил бы такую глупость, как ломиться к Вам в комнату среди ночи. Другое дело, если Вы меня пригласите…»
Письмо было подписано просто: «Доминик». Прочитав этот отвратительный образчик сарказма, Роми презрительно порвала записку на мелкие кусочки и выбросила их в корзину для бумаг. Распаковывая вещи, она кипела от возмущения: надо же, до чего может докатиться человек в своем самомнении и себялюбии! Неужели он вправду думает, что может вот так просто продолжить все с того места, где остановился столько лет назад? Она скорчила гримасу в зеркало. Приходится смотреть на вещи трезво: если он действительно так думает, разве она может его в этом винить?
Развесив одежду в шкафу, Роми вновь спустилась вниз и представилась Джилли, отвечавшему за поставку блюд из ресторана. За чашкой чая и булочками с маслом они обсудили время всех предстоявших трапез. Потом Роми отыскала корзинку, садовые ножницы и вышла в сад, чтобы набрать цветов для украшения дома. Она как раз срезала одну из тех палевых роз, которые так понравились Трисс, когда услышала за спиной чьи-то шаги и позвякивание льда в бокалах. Каким-то шестым чувством Роми поняла, что Доминик вернулся. Она постаралась придать лицу нейтральное выражение, обернулась и увидела, что он направляется к ней, неся соблазнительного вида поднос с напитками. Роми приказала себе не реагировать, но это оказалось нелегко, особенно из-за того, что он был в черных джинсах, плотно обтягивавших его узкие бедра. Белая тенниска оттеняла легкий загар, который так подчеркивал красоту его мускулистых рук. Роми вдруг поразила мысль, что если он когда-нибудь останется без денег, то вполне может преуспеть на поприще мужского стриптиза!
— Здравствуйте, Роми, — мягко сказал он, и в его голосе ей послышалось что-то похожее на чувственное звучание саксофона. — Знаете ли вы, что сегодня рекордно жаркий для июля день? Поэтому я решил угостить вас пимзом.
— Я никогда не пью в середине дня, — чопорно сказала ему она. — Когда же вы вернулись?
— Это очень слабый пимз, в нем почти нет джина. — Он улыбался, проигнорировав ее вопрос. Поставив поднос на траву, он доверху налил бокал — мята, огурец, лимон, лед — и протянул ей.
Устоять было невозможно. Роми ощутила, как струйка пота медленно стекает по глубокой ложбинке между грудями.
— И похоже, что вам действительно жарко, — пробормотал он.
Она взяла протянутый ей бокал и с чувством благодарности залпом выпила половину его содержимого. Доминик следил за ней блестящими глазами.
— Неудивительно, что вы не пьете в середине дня! — сухо заметил он. Потому что если вы делаете это с такой энергией, то очень скоро примете позу «лежа на спине»!
Щеки Роми жарко вспыхнули при этом намеке. Доминик однажды почти добился, того, чтобы она приняла такую позу, а ведь она была тогда трезва как стеклышко!
— Вы что, стремитесь заработать дешевые очки в свою пользу?
Он покачал темноволосой головой.
— Вовсе нет. Я вышел, чтобы насладиться чудесным днем. — Он передвинулся так, чтобы на него не падали прямые солнечные лучи, туда, где буйно разросшаяся жимолость, усыпанная розовато-кремовыми, нежно пахнущими цветами, образовала нечто вроде тенистого свода. Опустившись на траву, он похлопал ладонью рядом с собой.
— Идите сюда, посидите в холодке.
Выпитый пимз, палящее солнце и вид этого невозможно притягательного человека с насмешливым лицом окончательно сломили Роми, и она не просто присоединилась к нему на лужайке, но устремилась к нему, на ходу спотыкаясь, и рухнула рядом с ним на траву. А потом замерла в ужасе от сознания, что больше всего боится и больше всего хочет одного — чтобы он обнял ее и поцеловал. Он же сидел себе и потягивал свой напиток.