— Ну ладно, — сказал лакей, — я так и сделаю и отошлю карету обратно.
— Совершенно верно. Вот возьми деньги — это он просил передать тебе, а о хозяине не беспокойся: он в надежных руках, а дня через три сам придет за тобой.
Слуга с экипажем исчезли, а я со своей сообщницей стал думать, как поступить дальше.
— Давай действовать по первоначальному плану, — предложил я. — Сначала избавимся от Вильнея, затем нам не составит никакого труда прикончить и лакея; таким образом, мы заполучим карету, лошадей и прочий его багаж, которые не фигурировали в прежнем договоре.
Тело родившегося под несчастной звездой молодого человека было разрублено на кусочки, которые мы обратили в пепел в жарком камине, и скоро от коммерсанта не осталось никаких следов; а мы, возбудившись от ужасного своего дела, провели остаток ночи в самых мерзких утехах. Наутро я один отправился в гостиницу «Английское воинство».
— Дружище, — сказал я лакею, — я получил указание от твоего господина проводить тебя в загородный дом, где он сейчас находится; это в двух лье отсюда; все вещи можешь оставить здесь, но предупреди, чтобы их не трогали и отдали мне, потому что Вильней велел забрать их позже. А теперь нам надо торопиться.
Мы вышли из города, и когда оказались в пустынном месте, я пустил пулю в голову несчастного и добавил при этом:
— Ступай искать своего господина в аду, куда попадает каждый, у кого есть деньги, но недостает ума отдать их добровольно, не дожидаясь, пока их отберут силой.
Я ногой столкнул мертвое тело в овраг и, закончив свою операцию, повернул обратно в город, но тут увидел в отдалении девочку-подростка, которая пасла стадо овец.
«Эге, она могла заметить меня, — с беспокойством подумал я, — наверняка, она все видела… Ну что я медлю, в конце концов?»
Я схватил маленькую пастушку, замотал ей голову шарфом и изнасиловал ее; в течение нескольких минут она лишилась невинности в обоих местах, и пуля вошла ей в голову как раз в тот момент, когда я испытал оргазм в ее заднем проходе.
Очень хорошо, что я сделал это, думалось мне, ибо это самый верный способ избавиться от свидетеля; и я медленно пошел в гостиницу «Английское воинство», где велел запрячь лошадей Вильнея, сложил в экипаж его вещи и вернулся к себе.
Эмма встретили меня молча, чем я был немало озадачен.
— У тебя, очевидно, шалят нервы? — недовольно спросил я.
— Меня очень беспокоят последствия, — ответила она. — Прежде чем приехать в Стокгольм, Вильней наверняка предупредил своих знакомых, и они будут искать его по всем гостиницам, начнут задавать вопросы, и все в конечном счете откроется. Поэтому нам надо как можно быстрее бежать из этой страны, где все пугает меня.
— Эмма, я думал, что ты сильнее; если ты будешь скрываться всякий раз, совершив какой-нибудь незначительный поступок, ты не будешь знать ни минуты покоя. Будет тебе, дорогая, выбрось все свои страхи; Природа, стремящаяся к преступлениям, бережет тех, кто их совершает, и очень редко карает их. У меня есть рекомендательные письма ко многим известным личностям в Швеции, я собираюсь представиться им, и будь уверена, что среди этих новых знакомых найдется немало людей, которые предоставят нам и средства и возможности для новых злодейств; я согласен с тобой, что нам следует быть осторожными, но не будем бежать от счастливой судьбы, которая нас ожидает.
В те времена все Шведское королевство потрясали раздоры между двумя влиятельными партиями; одна из них, недовольная двором, мечтала захватить власть, другая, во главе с Густавом II, стремилась продлить свое господство; к этой второй партии примыкал двор и все, что было связано с ним. Первую партию представляли сенат и определенная часть военных. На трон только что вступил монарх, и недовольные чувствовали, что настал удобный момент приступить к активным действиям: с нарождающейся властью справиться гораздо легче, чем с опытным, хорошо окопавшимся властителем. Сенаторы понимали это и завоевывали все новые сильные позиции; они использовали свои преграды в самых широких пределах и даже злоупотребляли ими, осмеливаясь открыто бросать вызов королю на своих заседаниях и насмехаться над его указами; постепенно власть законодателей достигла такой степени, что Густав без их согласия не мог даже назначить чиновников в своем собственном королевстве.
Так обстояли дела в стране, когда я нанес визит сенатору Стено, вдохновителю сенаторской партии. Молодой политик и его супруга приняли меня со всем радушием и, осмелюсь думать, с самым живым интересом. Мне попеняли, что я сразу не взял с собой жену, и я оправдался только тем, что принял приглашение отобедать у них в доме на следующий же день вместе с ней.
Эмму, которая как нельзя лучше подходила для роли моей жены, сочетая в себе все качества, так высоко ценимые в свете, приняли с исключительной сердечностью, и между нею и милой супругой сенатора сразу завязалась самая горячая дружба [88] .
Если молодого шведа, двадцати семи лет от роду, можно было с полным правом назвать одним из самых обаятельных, богатых и мудрых представителей своего поколения, то можно было без преувеличения сказать, что его супруга Эрнестина была, конечно же, самым очаровательным созданием во всей Скандинавии. Прекрасная девятнадцатилетняя блондинка с роскошными волосами, с величественной фигурой… красивые карие глаза, безупречные, благородные черты лица — Природа в избытке одарила эту счастливицу, которая помимо всевозможных физических совершенств обладала глубоким умом, твердым характером и здоровой философией.
При нашей четвертой встрече Стено поинтересовался, кому адресованы остальные рекомендательные письма, которые у меня были. Вместо ответа У. показал их ему, и когда он прочитал на конвертах имена придворных, лицо его потемнело.
— Знаете, любезнейший и дорогой наш гость, — сказал он, возвращая мне письма, — нам доставляет удовольствие принимать любого, прибывающего с такими теплыми рекомендациями, но должен заметить, что у меня непримиримые политические разногласия с этими лицами, которых вы намерены посетить. Мои коллеги, мои друзья и родственники, будучи заклятыми врагами двора, даже не разговаривают с теми, кто служит или способствует деспотизму.
— Ах, сударь, — заговорил я, — ваши взгляды совершенно совпадают с моими, я не допускал даже мысли связать себя с партией ваших противников; я так же, как и вы, ненавижу монархов и их тиранию. Я всегда удивлялся, как Природа могла вложить в такие руки власть над людьми. И я прошу вас, мужественных сенаторов, поскорее вернуть шведскому народу подлинную свободу, которую Густав стремится отобрать у него по примеру своих предков; пусть все старания , вашего молодого принца усилить свою власть постигнет та же бесславная участь, какую испытал недавно Адольф. Однако, добрый мой господин, чтобы впредь у вас не было никаких сомнений в моем искреннем желании присоединиться к вашей партии и в моем уважении к вашим взглядам, давайте вместе с вами разорвем на клочки вот эти самые письма, которые адресованы сторонникам Густава и их прихлебателям. Да, да, уничтожим их все, и я доверяю вам самому выбирать друзей, с которыми я мог бы иметь дело в вашем городе.