— Так вы можете оправдать все, что угодно, ответила Жюстина, — но если ваш злой гений потакает вашим страстям в этом мире, что будете вы делать в тот роковой день, когда вам придется предстать перед Всевышним, творцом вселенной?
— Твой голос вопиет в пустыне, Жюстина, — засмеялся Жернанд, — ты хочешь противопоставить очевидным истинам банальные рассуждения. Ступай лучше проверить, готовы ли мои наперсники, и приведи их в мои апартаменты; я скоро приду, а ты тем временем призови на помощь твою жалкую совесть и твои великие принципы и приготовься присутствовать завтра на необыкновенном празднестве сладострастия.
Мадам де Жернанд, смертельно уставшая и морально и физически, ожидала с нетерпением Жюстину, чтобы узнать от нее кое-какие подробности насчет завтрашнего дня. И наша героиня сочла за долг ничего не скрывать.
— Ax! — промолвила несчастная супруга, и горючие слезы брызнули из ее глаз. — Быть может, завтра будет последним днем моей жизни. Надо готовиться к самому худшему, раз эти душегубы собрались все вместе. О, Жюстина, Жюстина! Нет ничего опаснее, чем люди без чести, без совести, без принципов.
Между тем остальные укладывались в постель, надеясь почерпнуть в самом бесстыдном разврате новые силы для свершения новых мерзостей на следующий день. Верней лег с Доротеей, Жернанд — между двух юношей, д'Эстерваль — с мадам де Верней, Брессак провел ночь с одним из лакеев своего дяди.
С самого утра старые служанки приготовили самый роскошный зал в замке, устелили паркет огромным простроченным матрацем толщиной до шести дюймов, на который набросали десятка три квадратных подушек. В глубине зала стояла большая оттоманка в окружении множества зеркал, благодаря которым сцены, происходившие в этом великолепном помещении, дробились на тысячи и тысячи отражений. На вращающихся столах из эбена и порфира, расставленных повсюду, лежали предметы, необходимые для разврата и жестокости: розги, многохвостые плети, бычьи жилы, короткие шпаги, железные оковы, искусственные фаллосы, шприцы, иголки, кремы, эссенции, палки, ножницы, кинжалы, пистолеты, бутылочки с ядами, различного рода стимуляторы и прочие принадлежности для пытки или убийства. На огромном буфете напротив оттоманки, в другом конце салона, были живописно расставлены самые аппетитные и сытные блюда, большая часть которых находилась в подогретом виде благодаря непонятному хитрому устройству. Хрустальные графины стояли вперемежку с фаянсовой посудой из Саксонии и Японии и содержали самые тонкие вина, самые изысканные ликеры. Множество роз, гвоздик, лилий, жасминов, ландышей и других еще более редких цветов дополняли убранство и создавали дурманящую атмосферу в этом храме наслаждений, где собравшиеся, не выходя оттуда, могли удовлетворить все свои нужды — и похоти, и жестокости, и желудка. Возле одной из стен зала с потолка свисало искусно изготовленное облако, в которое было вставлено изображение так называемого Творца всего сущего в виде дряхлого старика. Под ним стояла еще одна оттоманка, на которой валялись различные атрибуты всех мировых религий: библии, кораны, распятия, освященные гостии, мощи и тому подобные свидетельства глупости. К залу примыкали шесть дышавших сладострастием кабинетов, где любители уединенных утех могли найти все необходимое для себя, включая роскошные туалетные комнаты с биде и креслами, снабженными отверстиями. Красивую оранжерею под навесом, прикрытую жалюзями, куда можно было попасть прямо из салона, с трех сторон окружала широкая земляная насыпь, которая, судя по ее размерам, могла навсегда скрыть изуродованные тела погибших во время чудовищных оргий; эта мера предосторожности свидетельствовала, до какой степени наши распутники обожали злодейство и с каким хладнокровием они его совершали.
Ровно в десять часов утра общество появилось в приготовленном зале, каждый был одет в соответствующий костюм, который мы опишем, называя всех персонажей.
Мадам де Верней была одета на манер наложниц константинопольского султана, никакая другая одежда не могла бы лучше подчеркнуть ее красоту. '
Сесилия, ее очаровательная дочь, была в коричневом одеянии — точной копии одежд юных обитательниц долины Барселоны: трудно представить, как сильно взбудоражил присутствующих ее вид.
Виктора украшали атрибуты Амура. Марселина была одета дикаркой.
Ее дочь Лоретта появилась в простой накидке из полупрозрачной небеленой ткани, красиво подвязанной на бедрах и на левой груди широкими лиловыми лентами: таким образом была обнажена одна грудь и одна половина ягодиц. Ведя за руки двух прелестных, почти голых детей, она напоминала богиню юности в окружении цветущих Купидонов.
Мадам де Жернанд пришла в интригующей одежде жертв, которых убивали в храме Дианы: в этом виде ее можно было принять за Ифигению.
Жюстина была одета как субретка с оголенными руками с розовым венком на голове: этот костюм прекрасно подчеркивал ее красивую фигурку.
На Доротее было одеяние, в каком художники обычно изображают Прозерпину: костюм, соответственно ее характеру, был сшит из огненно-красного атласа.
Все шестеро самых красивых наперсников Жернанда были в костюмах Ганимедов.
В виде Геркулеса и Марса появились Джон и Констан, лакеи Вернея.
Он сам, д'Эстерваль, Брессак и Жернанд были в костюмах из серого шелка, которые плотно обтягивали тело и закрывали его от затылка до щиколоток. Круглое отверстие, выполненное спереди и сзади, позволяло видеть голые ягодицы и половые члены. Обнаженные части были подкрашены красным, голову обматывал темно-красный тюрбан из легкой ткани. Они были похожи на фурий.
Четыре шестидесятилетних женщины в одежде испанских матрон должны были обслуживать участников спектакля:
И он начался.
Все стояли полукругом, когда в зал вошли господа, все опустились на колени. Доротея приблизилась к ним и произнесла такую речь:
— Знаменитейшие и достопочтимые сеньоры, здесь собрались люди, жаждующие исполнить любое ваше желание: самое глубокое почтение, самую абсолютную покорность, самое полное повиновение — вот что найдете вы здесь. Повелевайте вашими рабами, светлейшие господа этих краев, приказывайте тем, кто готов валяться в пыли, готов сделать все, чтобы предупредить все ваши желания. Дайте волю своим вкусам и наклонностям, не скрывайте своя страсти — наши способности и средства, наши жизни принадлежат вам, и вы можете располагать ими по своему усмотрению. Проникнитесь мыслью о наслаждениях, которые вы можете спокойно вкушать здесь: ни один смертный не осмелится смутить ваш покой, и все, кого вы здесь видите, постараются сделать ваши утехи как можно приятнее. Откройте все заграждения, позабудьте обо всех условностях: столь могущественным властителям не пристали презренные человеческие предрассудки; пусть во вселенной царят только ваши законы, ибо вы — единственные божества, заслуживающие почитания. Одним своим словом вы можете привести нас в трепет, одним жестом стереть в порошок, и тогда наш последний вздох вознесется в небо, чтобы восславить нас.