— Надо спешить, сударь: скоро рассвет, и мы погибли, если нас здесь увидят…
— Ты сможешь отыскать дверь?
— Да, если вы дадите мне клятву.
— Какую же?
— Сохранить жизнь несчастной, которую вы собрались убить, и отпустить меня на свободу, как только мы выйдем обратно.
— Насчет свободы можешь не сомневаться, — ответил разбойник, — но первое условие выполнить невозможно.
— В какое ужасное положение вы меня ставите! Зачем только я спустилась?
— Скоро рассвет, Жюстина, ты сама это сказала только что, нельзя терять ни минуты…
И трясущаяся от страха Жюстина шагнула вперед.
— Вот тополь, который я запомнила. За ним должна быть дверь.
Железное Сердце и его подручные бросились туда и скоро отыскали потайной вход. Они подвели к нему девушку.
— Это здесь?
— Да, это та самая зеленая дверь. Отпустите же меня, сударь.
— Непременно, — сказал Железное Сердце, — мы сдержим слово, которое тебе дали. Вот десять луидоров, поцелуй меня, дорогая… Я мог бы потребовать от тебя благосклонности, о которой так долго мечтал… я мог бы наказать тебя за то большое зло, что ты причинила шайке, но то старое зло, намного меньше того, что ты сейчас сделала нашей жертве, было продиктовано твоей добродетелью, а нынешний твой поступок вызван эгоизмом. Мы, как закоренелые преступники, понимаем эту разницу, посему ступай, Жюстина, но твоя подруга погибнет… Прощай же, постарайся быть более счастлива, чем я вижу тебя сегодня, и помни, что ты всегда найдешь друзей в лице Железного Сердца и его шайки.
— Вот так, — размышляла Жюстина, шагая прочь, — выходит, это еще один необъяснимый каприз фортуны? Я хотела спасти невинное дитя от ярости злодея — он запер меня и собрался изнасиловать. Затем я отдала одну из моих новых подруг во власть другого людоеда и этот отвратительный поступок… это страшное предательство, которое заставит меня каяться всю мою жизнь, предоставило мне свободу, деньги и положило конец моим страхам. Прошу тебя, небесная справедливость, прояви свою волю так, чтобы она была мне понятнее, иначе я впаду в сомнения, которые могут тебя оскорбить.
Такие мысли одолевают нашу несчастную героиню. Между тем день угасает, и вот она видит, тот злополучный пруд и рядом то самое тенистое убежище, где она собиралась отдохнуть три месяца тому назад; она останавливается, чтобы утолить голод, и снова идет по дороге в Оксерр, откуда отправляется 7 августа дальше с твердым намерением добраться в Дофин: эта провинция по-прежнему видится ее романтическому воображению как светлая надежда на счастье.
Она прошла около двух лье; жара начинала угнетать ее; она поднялась на небольшой холм, поросший леском и удаленный от дороги, с намерением вздремнуть в тени часа два, тем более, что там было уютно и безопасно; она расположилась под дубом и после скудного обеда погрузилась в сладостный сон. Несчастная девушка спокойно насладилась им и, открыв глаза, принялась с удовольствием разглядывать приятный пейзаж, расстилавшийся перед ней: посреди леса, который уходил до самого горизонта справа, она заметила вдалеке небольшую часовню, скромно возносившую свой крест в синее небо… «Какое восхитительное уединение, — подумала она, — как я тебе завидую! Должно быть, там находится прибежище кротких и добродетельных отшельников, которые думают лишь о Боге и о своих обязанностях; или, быть может, счастливое уединение, ты даешь приют святым отцам, посвятившим себя религии, удалившимся от этого пагубного общества, где порок непрестанно крутится вокруг невинности, оскверняет и уничтожает ее. Да, все земные добродетели должны обитать там, я в этом уверена: когда развращенность человека изгоняет их с земли, они укрываются среди благословенных существ, которые боготворят их и практикуют каждодневно». Это зрелище волновало тем сильнее воображение Жюстины, что чувства самой пылкой набожности не покидали ее никогда, ни в каких обстоятельствах жизни: презирая софизмы ложной философии, полагая их исчадием разврата, она с убежденностью противопоставляла им свою совесть и свое сердце и находила и в совести и в сердце необходимые на них ответы. Часто принужденная своими злоключениями забывать порой об обязанностях религии, она искупала эту вину тотчас, когда имела к тому средства.
Вдохновленная такими мыслями, она спросила юную крестьянку, которая пасла неподалеку овец, что представляет собой этот монастырь.
— Это бенедиктинское аббатство, — отвечала пастушка, — там живут шесть монахов, с которыми никто не сравнится по набожности и умеренности. Один раз в году туда приходят люди из здешних мест помолиться святой деве, и она дает им все, что они пожелают. Ступайте туда, мадемуазель, ступайте, не раздумывая, и вы не пожалеете.
Странно взволнованная этим ответом, Жюстина в ту же минуту испытала живейшее желание просить заступничества и помощи у ног здешней Богоматери.
— Я хочу ее увидеть! — с восторгом воскликнула она.
— Я полюблю ее, ту, которой Всевышний дал милость родить Бога, я паду ниц перед этим источником чистоты, невинности, благости и скромности. Скорее туда, каждый миг промедления — это преступление, которого не простит моя религия.
Жюстина захотела, чтобы девушка пошла с ней; она умоляла ее, даже предлагала деньги, однако ничего не вышло: пастушка сослалась на то, что никак не может оставить свое стадо.
— Хорошо, — сказала Жюстина, — я пойду сама, только укажите мне дорогу.
Дорогу ей показали и уверили, что у нее вполне достаточно времени, чтобы добраться туда засветло, и что настоятель аббатства, самый уважаемый и святой из людей, встретит ее радушно и окажет ей всю необходимую помощь. Его зовут дом [30] Северино, он — итальянец, близкий родственник папы, который благоволит к нему; это кроткий, честный, услужливый человек в возрасте пятидесяти пяти лет, из которых две трети он провел во Франции. Получив все сведения, Жюстина поспешила к святой обители, где, судя по всему, Предвечный приготовил для нее радости и утешения.
Едва спустившись с холма, она потеряла часовню из виду. Теперь ориентиром ей служил только лес, и она подумала, что расстояние до аббатства, о котором она, кстати, забыла осведомиться, совсем не такое, как она считала вначале. Однако это ее не смутило; она дошла до края леса и, поскольку солнце стояло еще высоко, решила углубиться в чащу, надеясь по-прежнему добраться до места до темноты. Между тем она не видела пока никаких человеческих следов: ни одной хижины, и дорогой ей служила узенькая тропинка, ощетинившаяся густыми кустами, по которой, очевидно, не ступала нога человека и которая была протоптана дикими зверями. Жюстина прошла по меньшей мере пять лье, никого так и не встретив, дневное светило скрылось, оставив мир в полумраке, и вдруг ей показалось, что раздался далекий звон колокола: надежда вспыхнула вновь, девушка прислушалась и пошла на этот звук; шла она быстро и скоро оказалась в темном кустарнике, где тропа, еще более незаметная, чем предыдущая, вывела ее в конце концов к монастырю Сент-Мари-де Буа. Так называлась эта обитель.