– Понятно, – кивнул Насьта и начал снимать с плеча тул со стрелами.
– Я пойду, – остановил его Марик. – На меня магия не действует. Или не очень сильно действует. Что за ловушка?
– Сила земли, – коротко бросила Кессаа. – У меня сейчас нет сил ее устранить. Только не спеши. Иди медленно.
– На тебя действует магия! – воскликнул Насьта. – Или не ты полз только что по камням?
– Поиграй мне, – попросил Марик. – Поиграй мне на дудке, Насьта. Натяни нитку мелодии до саркофага. Я пойду по ней.
Марик тронул лямки мешка, постучал древком глевии по плитам пола, вздохнул и пошел вперед. Чего уж там: четыре десятка шагов пройти, да еще под музыку – вот уже запела дудка Насьты.
Он не дошел до останков неизвестных храбрецов пары шагов, когда дыхание перехватило, словно кто-то неизвестный залил свинцом руки и ноги, сбросил на спину мешок камней и надавил сверху на плечи и затылок тяжелыми ручищами. Когда он сравнялся с трупами, нога едва отрывалась от пола для мучительного, тяжелого шага, а в глазах стояла неразличимая муть. Слюна побежала через край рта – тяжелая, словно шарики ртути из глиняной плошки Лируда. Глевия сравнилась по весу с тем самым кабаном, которого он тащил на себе в деревню, но тогда он пусть и изнемогал под тяжестью груза, но сам был молодым и легким и не чувствовал, как его щеки опускаются к подбородку, колени скрипят и пяточная кость продавливает подошву до неподъемной подметки. Как странно, что он еще слышит звучание дудки. Как странно, что он делает следующий шаг, или это боль приводит его в себя? Боль оттого, что все узоры, выколотые на нем трудолюбивым Лирудом, раскалились, словно они были выложены горячей проволокой. Так что же его заставляет идти – дудка или эта боль? Что его заставляет делать шаг за шагом? Или ему и вправду становится легче? С каждым шагом, словно он сбрасывает с себя мешок за мешком? Вот и еще шаг, и еще один, и еще – чтобы упереться руками в холодный камень и слышать за спиной быстрые шаги друзей.
– Ну и как вам из меня кукла? – сплюнул кровавую слюну Марик.
– У меня нет слов, – обняла его Кессаа.
– А у меня есть, – покачал головой Насьта. – Такушки ты, парень, сейчас выглядишь не лучше, чем Кессаа недавно. Крови из тебя поменьше выступило, но рассчитывать на такое же омовение можешь.
– Воды больше нет, – попытался отшутиться Марик, но перед глазами поплыли круги, и он опустился на саркофаг. Руки и колени его тряслись.
– Есть вода, – вытащила из мешка мех Кессаа. – Пей.
Марик жадно припал к глиняному горлышку, вшитому в мех, но, опустошив тот на треть, остановился.
– Хватит пока. Что дальше-то делать?
– Открывать, – устало сказала Кессаа.
– Сейчас, – кивнул Марик. – Отдышусь только. Ты-то сама ничего не хочешь сказать?
– Насчет надписи?
Кессаа смотрела на него спокойно, но в глубине ее глаз по-прежнему стояла боль.
– Нет. – Марик покачал головой. – Насчет храма. Он – другой.
– В самом деле, – неожиданно согласился Насьта. – Я не к тому, что здесь дышится иначе, хотя и это тоже, но он словно не в городе стоит.
– В городе, – отвернулась к стене Кессаа. – Но магия его не от города умерших. Она оставлена людьми, которые покинули город. Может быть, самой Сето. И эта магия здесь стиснута черным колдовством так же, как только что был прижат к камням ты, Марик. Но вы не бойтесь – мы на месте, больше храм нас не тронет. Его срок истекает.
– Тогда поторопимся.
Марик поднялся, размазал ладонью по лбу липкий пот пополам с кровью и ухватился за край плиты. Она пошла в сторону на удивление легко, или ему так показалось после пережитого испытания, только Насьта, ухватившийся за противоположный край, едва успел придержать ее.
– Лопни мои глаза, – ошеломленно прошелестел ремини мгновением позже.
Саркофаг был заполнен драгоценностями. Огромные камни, оправленные золотом, сияли всеми цветами радуги. Ожерелья, набранные из жемчужин и самоцветов, напоминали жирных змей. Диадемы и подвески, цепи и монеты, кольца и кулоны и еще что-то неразличимое и непонятное искрило, отсвечивало, резало взгляд и осушало горло.
– Вот ты и заработал на меч, – прошептал Насьта.
– Ничего не трогать, – подняла Кессаа ладонь.
– Опять ловушка? – понял Марик.
– Да. – Кессаа медленно оглядывала сверкающую начинку саркофага. – Хотя, скорее, испытание.
– Здесь есть то, что ты ищешь? – спросил Марик.
– Да. – Кессаа опустила руку и подняла серую дужку из потемневшего от времени серебра. – Вот за этим я и пришла.
– Что это? – не понял Насьта. – Оправа для зеркала? Зеркало, конечно, не сохранилось, зато оправа в порядке. Можно будет заказать новое. Только дешевле купить вместе с оправой. Она даже и не украшена ничем! А что, если ее просто кто-то обронил из устроителей этого клада?
– Именно что обронил кто-то из устроителей, – прошептала Кессаа. – Марик, разогни ее.
Баль взял в руки оправу. Тонкая серая полоска огибала отсутствующее зеркало, делала петлю и изображала подобие короткой, на полпальца, рукояти. Марик отогнул неожиданно оказавшееся упругим сплетение и с усилием растянул полосу. Кессаа прошептала какое-то заклинание, и полоска напряженно загудела в пальцах баль.
– Сюда. – Она стянула с плеча колючку и показала жестяное ребро на потертых ножнах. – Спрячь ее сюда. Об этой находке никто не должен знать. Что ж, дело за малым…
Марик вставил полоску под немудрящую инкрустацию и в очередной раз подумал, что, как бы неказисто ни выглядела колючка с серым лезвием и обожженной рукоятью, ножны у меча могли бы оказаться и получше. Кессаа опять прошептала заклинание, и освобожденный от чар металл загудел, пытаясь занять привычную форму.
– Странная упругость для серебра, – нахмурился Насьта.
– Я сама удивляюсь, – усмехнулась Кессаа и взглянула на сокровища. – Что дадим ощупать слепому? Ведь не поверит, что ходили в храм, чтобы прочитать мудрые изречения! Марик! Как тебе этот жезл?
– Больших денег стоит? – нахмурился баль.
– Да, судя по размеру алмаза на его конце и качеству гравировки – больших, – кивнула Кессаа. – Но силы в нем теперь нет. Ничего, кому надо, накачает. Вот только судьбу испытывать хватит. Насьта, доставай бечеву.
Рох встретил друзей на выходе с явным облегчением.
– Ну слава Единому, я уж думал, что сдохну тут! Что там внутри?
– Пыль, грязь, пустота и сокровища, – коротко бросила Кессаа. – Ну и слова на стене.
– Сокровища? – заинтересовался Рох. – И где же они?
– Да вот. – Кессаа провела по его руке бечевой, которая уходила в темноту. – Не решились трогать. Постараемся вытянуть наружу самое ценное веревкой. Боимся ловушки от давно умерших хозяев.