— Но я не знаю! — растерялась Рич.
— Я постараюсь подсказать тебе, — раздался дрогнувший голос.
Поиски ничего не дали. Ни с Айрой, когда она перед уходом в город оглядела все помещения, ни после, когда и Рин, и Орлик опустились на колени, словно искали в каменных щелях оброненный золотой. Напрасно Рин расставлял колдовские вешки, напрасно Орлик раскручивал свой магический камень, ощупывал каждую пядь кладки — никаких меток или тайников старого мага отыскать не удалось.
Наконец, когда, чихнув, наверное, в тысячный раз, вельт завопил, что облизал каждый камень и вдохнул всю местную пыль, Рин махнул рукой и разрешил ему залить башню водой.
Сначала вельт все-таки вытащил во двор все, кроме совсем уже неподъемных скамей и шкафов, что заняло никак не меньше четверти дня. По крайней мере светило, которое Айра называла ласково — Аилле, успело не только подняться над городом, но и проползти изрядную часть пути до вечернего утопления в волнах теплого моря. Но уж после Орлик с жаром принялся выплескивать на пыльные камни воду из деревянной кадушки, которую наполнял, накручивая ворот оказавшегося полноводным колодца.
Башня впитывала воду, как старый войлок. Открытые комнаты на нижних ярусах, в которых не нашлось ничего, кроме обветшалой мебели и толстого слоя все той же пыли, блаженно вдохнули морской ветер. Камин наконец-то избавился от застывшего пепла. Камни задышали свежестью, узорные переплеты окон обнаружили под клочьями паутины мозаику из цветного стекла, ступени витой лестницы уподобились уступам горного водопада, своды посветлели и даже как будто стали казаться выше и изящнее.
— Ты бы осторожнее был с колдовскими штучками, — посетовал Рин, заглянув в одну из ветхих корзин. — Я смотрю, пучки трав перепутались и искрошились.
— Весь этот хлам — в огонь, — кивнул Орлик в сторону уличной жаровни, над которой начинал попыхивать парком едва оббитый от нагара котел. — Травки пересушены и пусты, корни обратились в прах, настойки скисли. Все ценное я собрал вон в тех корзинках. Там кое-какие минералы, несколько бутылей вина, которое я без Айры не рискну пробовать, да разная утварь. Жаль, библиотеки у здешнего хозяина я не нашел, так что, думаю, приятель, нам досталась его запущенная мастерская или башня для тайных свиданий! Конечно, если к свиткам и книгам не приложил загребущей руки Камрет. Еще я хотел бы знать, куда ведет заложенный камнем ход из подземелья? Кстати, если бы не затворы на дверях, поспорил бы, что родственнички здешнего мага уже наведались в башню и вынесли все ценное. Смотри, сундук, в котором, по словам Айры, должны были храниться свитки, и то с дырой!
— Со странной дырой, — пробормотал Рин, разглядывая отверстие в резной крышке. — Интересно, какое оружие могло его оставить?
— А кто его знает? — пожал плечами великан. — Меня больше интересует другое: как Камрет, демон его раздери, пробрался в башню, не снимая печатей и наговоров? Или он горазд скакать из одних окраинных земель в другие, умудряясь прицеливаться точнее точного? И что он отсюда вынес? Или маг и в самом деле был беден, словно степняк в засуху? И не Камрет ли пробил эту дыру?
— Ничего не могу сказать насчет дыры. — Рин захлопнул крышку и уставился на узор. — А сундук старый.
— Рухлядь! — Орлик выплюнул сгусток пыли.
— Нет, прочный. — Олфейн провел пальцами по узору. — Здесь вырезана карта города. Смотри, нет ни слободок за городской стеной, ни нового дворца, что мы видели. А дыра была залита воском. Вот следы. Нет, Камрет тут ни при чем… Прибери-ка, друг, этот сундучок. Да и перекусить, думаю, пора. Вряд ли Айра вернется до темноты.
— С ней все в порядке? — сдвинул брови вельт.
— Пока да, — кивнул Рин и опустил деревянную лопатку в котел. — Она хотела наведаться в бывший трактир своего отца, а потом отправиться к Марику, что присматривал за ее парнем.
— Вот те на! — обескураженно сдвинул на затылок колпак великан. — Пошла в трактир и не взяла меня с собой?! У меня нет слов, которые я мог бы высказать по этому поводу в приличной компании! У меня вообще ничего нет. И не только утреннего добродушия. У меня и с посудой не густо, всего-то и имеется — пара оловянных блюд да десяток кубков, не считая вот этого котла, в котором до сего дня варили явно не вельтскую похлебку. А я хочу есть!
— Ты уж прости, друг, и я опять занялся не вельтской похлебкой, — хитро прищурился Рин. — Но в следующий раз…
— В следующий раз единственный поглотитель твоей стряпни будет уже числиться в списках погибших от истощения! — торжественно поклонился Орлик. — Ладно, мешай свое варево! Разборчивым едоком я становлюсь только на полный желудок, хотя, надо признаться, твоя стряпня в последние годы огорчает меня все реже.
— Всякий неумелый повар научился бы искусству приготовления пищи, если бы имел несчастье лицезреть твою недовольную ухмылку, да еще с такой высоты! — заметил Рин. — Ничего, вот найду себе девушку, поговорю с ее родителями, посватаюсь и забуду о существовании кухни.
— Найми лучше кухарку. — Орлик наклонился к ведру, плеснул пригоршню воды в лицо, прополоскал рот. — И кухню не забудешь, и жениться не придется! А если кухарка хороша… Хотя чего страшного в женитьбе? Никогда не понимал молодцов, которых даже разговоры о женитьбе доводили до дрожи.
— А сам почему никак не остепенишься? — улыбнулся Рин.
— Сам-то? — Вельт с хрустом расправил плечи, потянулся. — Сказал бы я тебе, что не нагулялся, но ты ж не поверишь. А я просто все никак не найду ту, которая мне нужна. Ты уж прости меня, но вот не могу удержать поганого языка за зубами: отчего у вас не срослось с Айрой?
— А разве у нас должно было срастись? — удивленно поднял брови Олфейн.
— Ну как же? — великан растерянно захлопал глазами. — Я, конечно, не мастер говорить на такие темы, но вы с ней для меня, считай, что единственная родня между мирами! Ты ж смотрел на нее как на богиню! Глаз не мог оторвать! Или насмотрелся уже?
— Интересно, — Рин присел на корточки и задумчиво погладил забитый в дворовую мостовую, отполированный веками камень. — Видишь, как получается? Я всего лишь не мог оторвать от Айры глаз, а ты уж прирастил меня к ней всеми прочими частями тела.
— Значит… — нахмурился Орлик.
— Не прирос, — развел руками Олфейн. — Да и не пробовал, честно сказать. А потом уж и не по мне оказалось то, что бушует у нее внутри. Нет, ты не думай, я готов был к ней прирасти. Если б она позволила, так и прирос и болтался бы теперь, как сорная ветка, привитая к плодоносящему стволу. Она просто-напросто сказала мне, когда я в очередной раз изображал умирающего от тоски: не стоит. Сказала много лет назад. Или ты думал, что мы делим с ней постель? Нет, приятель, на верхнем этаже нашего домика в столице у нас разные комнаты. А общий домик… Так надо было, чтобы никто не домогался нашей красавицы. Хотя она могла бы при желании одарить оплеухой любого. Или чем покрепче. Видишь, даже ты поверил в нашу близость, хотя мы не закатывали никакого празднества и уж точно не пытались тебя обмануть. — Рин присел на край колодца. — Она сказала: так надо. Сказала спокойно и убедительно, хотя правоту ее умом я понял недавно. Ее сердце занято, вельт. Не только сыном, но и еще чем-то. Как бы не прошлой любовью или ненавистью. Кто знает, во что обычно превращается прошлая любовь? Надеюсь, боги даруют удачу ей и ее сыну, но еще больше надеюсь, что тот, кто однажды станет для нее чем-то большим, чем ты или я, будет ее достоин. Она младше тебя, Орлик, и лишь немногим старше меня, но именно ее мудрость не раз спасала нас с тобой, и благодаря ее мудрости я остался тем, кто я есть, — а именно тоскливым типом, который изо всех сил старается сдерживать собственную тоску. Благодаря ей я не превратился во влюбленного дурака, а остался просто дураком. Я бы даже сказал, тоскливым дураком!