— Именем лорда и кровью рода я, Шарим Эрр Данга, приказываю тебе исполнить волю мою.
— Так будет, лорд Шарим Эрр Данга, — отозвался ампари без промедления и с явным облегчением. — Прикажите, и я исполню.
— Истинная кровь не может взывать к безумию. Отвратись от яда и прими лечение, Фоэр Атнам.
Чувствуя себя исключительно глупо, Шарим прохлюпал по воде вплотную к камню, вскарабкался на него и сел рядом с вампиром. Вложил свое запястье в протянутую руку. Согласно маминым наставлениям — ладонью вверх. С нескрываемым любопытством проследил со стороны, впервые в жизни, как ампари растягивает губы в оскале, выдвигает и опускает обычно сложенные и прижатые к небу клыки. И делает то, что дает право звать его кровопийцей…
Безумие по-прежнему плескалось в широких зрачках Фоэра. Пил он жадно и охотно. Еще бы! Стараясь ослабить влияние яда, наверняка вскрыл вены на ногах. Что-то мама говорила про этот способ. Мол, надрезать, опустить в морскую воду… дальше было малопонятное ему, недорослю, про концентрацию и медитацию, про отрицание яда и баланс. Мама всегда сердилась и называла его безнадежным: слушая наставления о духовной настройке, Шарим порой умудрялся весьма ловко засыпать с открытыми глазами. То ли дело обучаться бою! Интересно и понятно. Голос — подчиняющий и убеждающий — тоже давался легко. Тепловой баланс, устойчивость к жаре и холоду он освоил за один урок. Но проклятущая концентрация…
С каждым судорожным глотком плечи Фоэра чуть расслаблялись, а хватка пальцев на запястье смягчалась. Шарим же утрачивал вместе с кровью ощущение тепла, отчетливость зрения, тонкость слуха. Потом ослаб, замерз и склонился на холодное голое плечо воина, сидящего рядом. Наконец заснул, провалился в темноту без дна, подобную колодцу.
Из восхитительного полета, кружащего голову, его вырвали грубо и бесцеремонно. Врезали по щекам и в самое ухо прокричали:
— Куда плыть и где лагерь?
Своего ответа Шарим не помнил. Кажется, эти слова он перенял у стражи замка Даннар, давно…
— Два часа работы веслами! — возмущался тот же голос над ухом, когда Шарим очнулся. — И что спросить с недоросля? Но я-то в своем уме, мог бы сам сообразить.
— Что сообразить? — тихо уточнил Шарим.
— Что никакого лагеря нет, — вздохнул Фоэр. — Хорошо хоть, у тебя в запасе сухая одежда нашлась, уже радость. И сапоги. Носки шерстяные — настоящий праздник. Сейчас я тебя усажу и буду кормить. Голова не болит? Кажется, я многовато из тебя вытянул.
— Ноготь на правом мизинце не болит, — обнадежил спутника Шарим. — Остальное пока хуже. Если надо есть сушеную рыбу, лучше не сажай меня.
— Почему сушеную? — возмутился Фоэр. — Я тебе супчик сварил. Ешь и не прикидывайся умирающим. Некогда. Нас вот-вот начнут искать, если еще не начали.
— Кто?
— Люди, — широко обобщил Фоэр. — Зреца у них нет, уж ему я горло успел перерезать. А вот перерожденный, один из четырех, выжил, увы. Он почует нашу кровь. Залив, где я сидел и ждал тебя, найдут быстро.
Шарим кое-как сдержал свои стоны и даже не поделился новой порцией ругательств, достойных пьяного стража. Поднимали его и сажали бережно и заботливо. Одна беда: от боли и мучительного, выворачивающего наизнанку рвотного спазма это не спасло. Головокружение — нелепое слово людей. Им везет: голова может кружиться в одну какую-то сторону. Он сейчас испытывает головоскольжение, танцевание и кувыркание. Одновременно.
— Как ты попался? — кое-как выговорил Шарим, надеясь, что интересная тема отвлечет от тошноты.
— Мы приплыли к берегу острова Ролла из-за того, что возникла прямая угроза формирования разрывов. Собственно, они уже начали создаваться — щели. Лорд приказал всем уходить и не ждать его. А мне — сдерживать людей, пока возможно, и потом, если получится, добраться до воды и ждать. Знаешь, как обращают?
— Примерно.
— Выворачивают руки в суставах, чтобы не мог драться или убить себя сразу. Вливают кровь в горло и отпускают, — усмехнулся Фоэр. — Пока мы меняемся, мы слишком опасны. А потом… Укротителю достаточно свистнуть, и то, чем я должен был стать, явилось бы на зов.
— Думаю, он уже давно свистит, — улыбнулся Шарим.
— Пусть трудится, — зло прищурился Фоэр. — Если краснокожий, как таких зовут, не откликается, по его следу пускают остальных обращенных. Скоро эти звери будут в соседней бухте. Знать бы, сколько их всего в Большой охоте… Но мне пока и одного не одолеть. Надо уходить. Лодка готова. Ешь, пей, и мы отплываем.
— А раньше не могли?
— Я боялся, что ты всерьез заболеешь, — виновато пожал плечами Фоэр. — Я взял силу, как у взрослого, на полное восстановление. Когда очнулся и разобрался, что к чему, за голову схватился. А толку-то… тебе хоть тридцать зим есть, маленький лорд?
— Двадцать семь, — честно сказал Шарим.
— Тебя хорошо учили. Отдыхай.
Голос Фоэра прошелестел мягко и настойчиво, явно используя в полную силу убеждение. Подействовало сразу, глубоко. Сон погасил мысли так надежно, как ни разу не гасила медитация. Сытость медленно и верно грела и питала, восстанавливала и лечила. Постепенно тьма безразличия проредилась. Пришли сны. Мама гладила по голове и рассказывала сказку. Эдда наряжала, подмигивая и хихикая. Точно как тогда, в день ее свадьбы. Было, помнится, много гостей. И все бросали под ноги молодым лепестки ладонца, таков обычай. Почему-то лепестки холодные и сыплются ему в лицо, приходится отворачиваться и натягивать одеяло повыше.
Шарим зевнул, откинул куртку и попробовал осмотреться. Снег валил — густой и пушистый, он заполнял собою весь воздух, теснился и слипался в крупные комки. Полнейший штиль. Юноша осторожно приподнялся на локтях, довольно отмечая: его больше не тошнит. Над головой полог, благодаря чему лишь самые нахальные снежинки добираются до спящего лентяя. Кто не боится снега и не знает лени, тот нашел себе дело.
На передней скамье лодки обнаружился Фоэр. Как при первой встрече, голый по пояс. Ампари работал веслами ровно и удивительно беззвучно. Щурился, когда снежинки садились на ресницы, встряхивал головой, сгоняя их с волос. Никакой маскировки. Кожа темно-красного золота, черные волосы с багровым отливом. Карие глаза, веселые и спокойные. Грести для него — развлечение. Мама говорила про таких. Упоминала род Атнам и еще три других. Воины. Их тренируют с рождения. Дают впитать с кровью старших опыт предков, чтобы могли надежно хранить жизнь лордов.
— Ты быстро очнулся, — отметил Фоэр. — Сейчас уберу весла и накормлю.
— Устал? — ехидно уточнил Шарим.
— Я? — усмехнулся Фоэр. — Не сегодня. Но лорды, было бы тебе известно, они разные. Иногда попадаются капризные. Младшие.
— Странно слышать о нас во множественном числе, — отметил Шарим. — Я кроме мамы иных соплеменников не видел.
— Леди Эрр Эллог жива? — осторожно уточнил воин.