– Как ты узнал о ней?
– Не помню. – Кидди задумался. – Мать часто улетала. Я месяцами ее не видел. Я был в пансионате, где нас готовили к поступлению в колледж. Меня вызвал наставник, посадил на руки и сказал, что матери у меня больше нет. Я попытался вырваться, но у него руки были словно из армированного пластика. Я даже еще подумал, что наш наставник орг, тогда дети пугали друг друга оргами. Отревелся, оторался, чувствую, что его хватка ослабла, поднимаю глаза, а он сам сидит и плачет. А отца я увидел только через месяц и не узнал его. Он сразу в старика превратился.
– Ты говоришь, что она была геологом?
Сиф чуть повернула голову, но смотрела не на Кидди, а в глубь полупустого салона, в котором белокурый мальчишка лет пяти, пользуясь тем, что его мать или няня задремала, азартно перепрыгивал с кресла на кресло.
– Она занималась старыми разработками. Чистила Землю. Консервация шахт, карьеров, исследовала и затыкала скважины. Отец так мне говорил… когда она была еще жива. В тот год их команда проверяла буровые платформы в Северном море. Ну вот там это все и произошло. Там, куда мы летим. Программа уже была выполнена, группа ждала на базе нового назначения, а… мама села в купе и разбилась.
– И все, – вздохнула Сиф.
– И все, – согласился Кидди. – Когда отец напивался, он первое время пытался пить, но это ему не помогало, так что пить он в итоге не стал, но когда напивался, то всегда объяснял мне, что ее смерть была мгновенной, боли она не почувствовала. У меня так и отложилось в голове: «боли не почувствовала».
– Это хорошо, – кивнула Сиф. – Хорошо, что не почувствовала. Скоро мы будем на месте?
– Нет. – Кидди закрыл глаза. – Еще долго.
Тогда, говоря «долго», он представлял весь путь, но потом ему хотелось, чтобы он был еще дольше. Чтобы он был бесконечным или дольше именно на тот час или полчаса, которые могли бы помочь ему почувствовать то, что должно произойти, и предотвратить это.
Транслайнер приводнился у набережной. Небо было затянуто тучами, и город показался Кидди таким же серым, каким было небо. Платформа донесла пассажиров к пристани, на которой недолгая дорожная общность распалась на случайно оказавшихся вместе людей. Большая их часть поспешила к парковке, остальные поплелись в гору в сторону мрачного здания красно-коричневого цвета, за которым высились шпили двух башен.
– Разве вы не туристы?
Улыбающаяся женщина средних лет держала за руку непоседливого мальчишку из салона транслайнера.
– Иногда, – ответила ей улыбкой Сиф. – Но сейчас мы предпочли бы перекусить.
– Вон! – Она протянула руку в сторону здания. – Это замок Акерсхус. Там можно перекусить.
Все дальнейшее в памяти Кидди слиплось в почти неразборчивый оплавленный комок. Оплавленный тем огнем, который он не предвидел, хотя должен был его почувствовать. Ведь все говорило о скорой развязке. Или знаки становятся понятны только впоследствии?
Сиф так и не посмотрела ни разу ему в глаза. Получается, что она не посмотрела ни разу ему в глаза с того самого момента, как они проснулись в ее квартире. Кидди тогда долго лежал, уставившись в потолок, собирая себя по частям, словно путешествие к башне Билла раздробило его на куски. Сиф возилась у него на груди, бормотала что-то, прижималась щекой, трогала узким языком соски и смотрела, смотрела, смотрела ему в глаза. Что было в остальные их короткие встречи, он уже не помнил, но потом, у домика Михи, она уже смотрела куда угодно, но не в глаза. И после не смотрела, а когда нужно было все-таки обратиться к нему взглядом, смотрела на нос. Хорошо, что она не умела смотреть сквозь него прозрачным взглядом, как это умел Стиай. С другой стороны, будь у нее прозрачный взгляд, тогда бы Кидди уж точно что-то почувствовал. А так даже обидеться на Сиф не пытался, стыдился, думал, что смерть его собственной матери производит на Сиф больше впечатления, чем на него самого. А она говорила о какой-то ерунде. Рассказывала, как они с Биллом строили башню, и эти ее рассказы были похожи на едва слышимую, почти ускользающую музыку, которая растворяется среди какофонии посторонних звуков, но слушатель напрягает слух, потому что знает ее почти наизусть и ему достаточно уловить две или три ноты, чтобы восстановить всю мелодию. Все дело было в мелодии. «Я пела, – шептала Сиф. – Я пела, а Билл представлял. Он хорошо представляет. Ты видишь, какая я? Это Билл меня представил такой. Я думала, что спою и для тебя, но боюсь, что уже не успею». Кидди пропустил это «не успею» мимо ушей, вместо того чтобы задуматься над ее словами, прицепился к песне. «Спой для меня, Сиф». – «Нет, Кидди, или ты собираешься построить башню где-нибудь здесь?»
Они еще поговорили о чем-то, затем бродили по городу, потому что вечер близился, но время в этом городе явно остановилось, и ночь подобралась к ним уже в каком-то закопченном пубене, где они пили пиво с сосисками. В маленькой гостинице при заведении Кидди снял номер. Сиф едва не уснула в ванной, Кидди вытащил ее из воды и закутал в одеяло. Утром он заказал у хозяйки пару курток, вызвал купе и назвал пункт назначения – Торскен.
Они добрались туда только к обеду. Всю дорогу Сиф спала у Кидди на плече и не проснулась, даже когда линию Кидди бросил Стиай.
– Кидди! – Он был явно чем-то взволнован.
– Я слушаю тебя.
– Сиф с тобой?
– Да.
– Где вы?
– Это имеет какое-то значение?
– Кидди, Билл просил отыскать его дочь. У него есть основания волноваться.
– Какие основания?
– Ему кажется, что Сиф собирается разорвать с тобой отношения. Где вы, Кидди, черт тебя задери!
– Послушай.
Кидди почувствовал, что его сердце перестает стучать и начинает биться о ребра. Он даже попытался придержать голову Сиф, чтобы она не проснулась от этого биения.
– Послушай, – он старался говорить медленно, – если Сиф собирается разорвать со мной отношения, волноваться должен мой отец, а не отец Сиф. Хотя нет, моему отцу не до меня, конечно. Ну поволнуйся ты, Сти, или пусть поволнуется Миха, Моника, Рокки, но чего волноваться Биллу? Мы сейчас в купе, Стиай. Летим на высоте метров пятьсот над землей. Точнее над горами, но впереди уже блестит море. Час назад мы поднялись в воздух в Осло, скоро повернем вдоль берега к городку или поселку Торскен, будем любоваться фиордами по пути.
– Какого черта вас понесло туда? – зарычал Стиай.
– Сиф захотела, – ответил Кидди. – Она хочет увидеть то место, где погибла моя мать. Я и на шаг не отпущу ее от себя, Сти. А может, она вовсе не хочет разорвать отношения со мной? Зачем ей это? Может быть, она переживает из-за этого полета? Из-за меня?
– Скажи еще, что Билл переживает из-за тебя! – рявкнул Стиай. – Послушай, Кидди. Может быть, у Билла не все в порядке с головой, но у него звериный нюх. И если он волнуется, у него есть для этого основания.