– Мы с Анноурой совсем не против уйти, – пропела она. Свет, и как вообще кому-то пришло в голову, что между ними что-то есть? Она, как всегда, восхитительна, что верно – то верно. Но из ее запаха уже давно пропал азарт охотящейся кошки, да и сам Перрин уже успел его позабыть. Теперь основой ее аромата были терпение и решимость. Она убедилась, что он любит Фэйли и только Фэйли, и твердо вознамерилась освободить ее.
– Вы можете остаться, – проговорил он. – Независимо от того, что вы хотите сказать, Генерал Знамени, вы можете это сделать в присутствии этих людей.
Тайли колебалась, искоса поглядывая в сторону Анноуры.
– Два больших отряда Аийл направляются к Малдену, – неохотно выговорила она. – Один с юго-востока, а другой с юго-запада. По оценкам морат’ракен, они достигнут города через три дня.
Внезапно перед глазами Перрина все пошло рябью. Он почувствовал, что эта рябь затронула и его самого. Бриане закричала и выронила кувшин. Мир снова задрожал, и Берелейн вцепилась в Перрина. Рука Тайли замерла в странном жесте, – большой и указательный палец сложены в полумесяц. Накатила третья волна ряби, и Перрину почудилось, будто он состоит из тумана, и будто весь мир – туман, колышимый ветром. Берелейн задрожала, и он успокаивающе приобнял ее. Та прильнула к нему, дрожа всем телом. Шатер заполонили страх и тишина. Снаружи послышались вскрики, в них тоже слышался ужас.
– Что это было? – наконец выдавила Тайли.
– Не знаю, – лицо Анноуры оставалось спокойным, но голос звучал неровно. – Свет, я понятия не имею.
– Не важно, что это было, – отчеканил Перрин. Он не обратил внимания на их изумленные взгляды. – Через три дня все закончится. Вот, что важно.
Важна только Фэйли.
Солнце еще не поднялось в зените, а Фэйли уже была окончательно измотана. Вода для утренней ванны Севанны – теперь она принимала ванну дважды в день! – оказалась недостаточно теплой, так что Фэйли уже успели выпороть, хотя ей и Алиандре всего лишь нужно было потереть женщине спину. С восхода уже больше двух десятков мокроземцев-гай’шайн молили, чтобы им было позволено принести клятву верности. Трое предложили поднять восстание, руководствуясь тем, что гай’шайн в лагере гораздо больше, чем Шайдо. Но потом, вроде бы, все прислушались к словам Фэйли о том, что почти все айильцы умеют обращаться с копьями, а гай’шайн состоят по большей части из фермеров и ремесленников. Лишь немногие из них хоть раз держали в руках оружие, и еще меньшая часть представляла, как им пользоваться. Вроде бы прислушались, это был первый случай, когда такое предложение возникло сразу после принесения клятвы верности. Обычно к этому приходили лишь спустя несколько дней. Однако напряжение росло. Дело идет к резне, если только Фэйли не придумает, как этому помешать. А теперь еще и это…
– Ну, это же просто игра, Фэйли Башир, – говорил Ролан, возвышаясь над ней, когда они шли по одной из грязных улиц, вьющихся между палатками Шайдо. В его голосе слышались веселые нотки, а губы тронула легкая улыбка. Он красив, тут уж ничего не скажешь.
– Ты говоришь, что это игра на поцелуи, – Фэйли демонстративно помахала стопкой полотенец, переброшенных у нее через руку. – Видишь, у меня много дел, и нет времени на игры. А тем более на поцелуи.
Она заметила нескольких айильцев, некоторые из которых, несмотря на ранний час, уже успели основательно набраться. В остальном навстречу попадались только мокроземцы в грязных одеждах гай’шайн и дети, которые самозабвенно плескались в лужах, оставшихся после ночного ливня. Улица кишела мужчинами и женщинами, одетыми в замызганные белые одеяния, – все они несли корзины, ведра или горшки. Кто-то из них и в самом деле спешил по делам. В лагере было столько гай’шайн, что нормальной работы на всех не хватало. Однако это не останавливало Шайдо, если они замечали, что кто-то бездельничает, и особенно если этот бездельник носит белое, – они тотчас находили, чем его занять. Поэтому, чтобы не рыть бесполезные ямы в размытом ливнем поле и не скрести и без того чистые горшки, многие гай’шайн брали в руки что-нибудь и расхаживали с деловым видом, так что со стороны казалось, что они очень заняты. Этот фокус не проходил, если находилось настоящее поручение, однако помогал избежать дурацких заданий. Самой же Фэйли не грозили заботы такого рода, ведь ее талию и шею стягивали золотые цепи. Однако для Хранительниц Мудрости пояс и ошейник преградой не были. Для них она не раз драила чистые горшки. И не раз была наказана, за то, что, исполняя эти глупые приказы, не могла откликнуться на зов Севанны.
– Мы можем начать с тех игр на поцелуи, в которые играют дети, – предложил Ролан. – Правда, как раз там фанты бывают несколько смущающими. Зато во взрослой игре все фанты смешные. И проигрыш зачастую оказывается ничуть не хуже выигрыша.
Фэйли не могла не рассмеяться. А мужчина настойчив! И тут она увидела Галину, которая пробиралась через толпу, придерживая свое белое шелковое платье так, чтобы не испачкать. Ее взгляд жадно шарил по сторонам. Сегодня утром, как слышала Фэйли, женщине разрешили, наконец, одеться. Конечно же, на ней были извечные золотой пояс и ожерелье с огневиками. Вокруг головы – волосы Галины едва достигали дюйма в длину, – был повязан красный бант. Вряд ли она сама решила его надеть. Только безвозрастное лицо женщины убеждало Фэйли, что перед ней действительно Айз Седай. В остальном, сложно было сказать о ней что-то вразумительное, разве что от сестры веяло опасностью. Галина заметила Фэйли и застыла на месте, расправляя руками платье. Айз Седай неуверенно поглядывала на Ролана.
– Я подумаю об этом, Ролан, – ей не хотелось отправлять его восвояси, не убедившись в мирных намерениях Галины. – Мне нужно время.
– Вечно вам женщинам нужно подумать. Подумай лучше, как будет замечательно забыть о трудностях и предаться радостям безобидной игры.
Прежде чем уйти, он нежно провел пальцем по щеке Фэйли. Она вздрогнула. Коснуться чужой щеки у всех на виду для Аийл равнозначно поцелую. И сама она прочувствовала это прикосновение, словно поцелуй. Безобидная? Маловероятно, что какая-то игра, где нужно целовать Ролана, закончится только поцелуями. К счастью, ей не придется узнать, в чем же заключается эта загадочная игра, и скрывать что-то от Перрина, если Галина сдержит слово. Если.
Едва Ролан исчез из виду, Айз Седай бросилась к ней.
– Где он? – требовательно осведомилась Галина, схватив Фэйли за руку. – Отвечай! Я знаю, он у тебя. Он должен быть у тебя!
Последние слова прозвучали едва ли не умоляюще. После общения с Теравой хваленое самообладание Айз Седай рассыпалось в прах.
Фэйли вырвала руку:
– Сначала подтверди еще раз, что, когда соберешься бежать, ты возьмешь меня и моих друзей с собой. Повтори еще раз и без уверток. И скажи, когда собираешься бежать.
– Не смей так говорить со мной! – прошипела Галина.
Внезапно перед глазами Фэйли поплыли темные пятна, и она поняла, что ей дали пощечину. К ее изумлению, она ответила тем же, едва не сбив противницу с ног. Фэйли удержалась и не стала прикладывать ладонь к саднящей скуле, в то время как Галина схватилась за щеку, ее глаза ошеломленно расширились. Фэйли приготовилась встретить следующий удар, быть может, даже с помощью Силы или еще что похуже, но ничего не случилось. Снующие мимо гай’шайн периодически поглядывали на них, но шага не сбавляли. Любое сборище гай’шайн мгновенно привлечет внимание Шайдо, и всем участникам будет обеспечено наказание.