– Я предлагаю напоить их всех, причем так, чтобы они не узнали, что пьют. Мне нужно столько чая, сколько можно достать. Возможно, целая телега. Нагреть воду возможности нет, так что настой получится слабый.
Тайли мягко рассмеялась:
– Смелый план, милорд. Возможно, телегу этого чая можно найти на фабрике, где его производят, но это слишком далеко отсюда, в Амадиции, практически в Тарабоне. И я смогу достать больше чем несколько фунтов только в одном случае – если я обращусь к кому-нибудь из вышестоящих и объясню, зачем мне столько. А это положит конец надеждам не поднимать шума и сделать все тихо.
– Аша’манам знакома такая вещь, как Перемещение, – заметил Перрин. – Это способ в один шаг преодолевать огромные расстояния. Так что это вполне может помочь с добычей чая.
Из левой перчатки он извлек свернутый засаленный кусочек бумаги.
Брови Тайли поползли вверх, когда она ознакомилась с его содержанием. Перрин знал короткий текст наизусть:
ПРЕДЪЯВИТЕЛЬ СЕГО НАХОДИТСЯ ПОД МОЕЙ ЛИЧНОЙ ЗАЩИТОЙ. ИМЕНЕМ ИМПЕРАТРИЦЫ, ДА ЖИВЕТ ОНА ВЕЧНО, ОКАЖИТЕ ЕМУ ТУ ПОМОЩЬ, КОТОРАЯ ЕМУ ТРЕБУЕТСЯ, ДАБЫ ПОСЛУЖИТЬ ИМПЕРИИ, И НЕ СООБЩАЙТЕ ЭТОГО НИКОМУ, КРОМЕ МЕНЯ.
Он понятия не имел, кто такая Сюрот Сабелл Мелдарат, но раз она может подписаться под таким, значит, она – важная персона. Быть может, она и есть эта Дочь Девяти Лун.
Передав бумагу Мишиме, Генерал Знамени воззрилась на Перрина. Резкий, жесткий запах вернулся, причем с утроенной силой.
– Айз Седай, Аша’ман, Аийл, ваши глаза, молот, а теперь еще и это! Кто же вы такой?
Мишима присвистнул сквозь зубы.
– Подпись самой Сюрот, – пробормотал он.
– Я мужчина, который хочет вернуть свою жену, – ответил Перрин, – и ради этого я готов заключить сделку с самим Темным. – Он старался не смотреть на сул’дам и дамани. Он не так уж и далек от сделки с Темным. – Мы договорились?
Тайли взглянула на его протянутую руку, а затем пожала ее. Пожатие оказалось крепким. Сделка с Темным. Но он сделает все, чтобы только освободить Фэйли.
Барабанная дробь дождевых капель, вытанцовывавших на тенте палатки всю ночь напролет, сменилась легким перестуком, когда Фэйли, старательно опустив глаза, дабы не оскорбить высокую персону, приблизилась к позолоченному резному трону Севанны, который стоял посреди ярких ковров, устилавших пол. Весна наступила стремительно, однако жаровни уже не зажигали, так что воздух здесь хранил утреннюю прохладу. Склонившись в низком реверансе, она протянула серебряный поднос, украшенный сложным чеканным узором из шнуров. Аийлка взяла золотой кубок, наполненный вином, и пригубила его, едва ли взглянув на Фэйли, но та сделала еще один реверанс и только после этого отошла, чтобы поставить поднос на крышку обитого медью синего сундука, где в окружении еще трех золотых кубков уже стоял серебряный кувшин с высоким горлышком. После чего она снова заняла место среди одиннадцати гай’шайн, которые выстроились в промежутках между светильниками, расставленными вдоль стены палатки из алого шелка. Шатер был просторным и высоким. Севанне не подойдет обычная айильская палатка.
И вообще, иногда возникают сомнения, что она имеет какое-то отношение к Аийл. Этим утром на Севанне было красное платье из шелковой парчи, которое плотно обтягивало талию и выставляло напоказ значительную часть ее внушительного бюста. Однако грудь покрывали нити крупного жемчуга и драгоценные ожерелья из изумрудов, опалов и огневика, что делало декольте на удивление скромным. У Аийл не принято носить кольца, но на каждом пальце Севанны красовался усыпанный камнями перстень. Ее длинные светлые волосы перехватывал на манер обруча или даже короны синий шелковый шарф, вдоль которого змеилась широкая лента из золота и огневиков. Аийл никогда не станут так наряжаться.
Фэйли и остальные, шесть женщин и пятеро мужчин, бодрствовали всю ночь, стоя рядом с постелью Севанны, которая представляла собой пару пуховых матрасов, положенных друг на друга, на случай, если женщина проснется и чего-нибудь захочет. Есть ли в мире еще правитель, которому во время сна прислуживает столько слуг? Она подавила зевок. Многое может повлечь за собой наказание, но зевок – самый верный способ. Гай’шайн должны быть послушными и услужливыми, что, судя по всему, следовало понимать как подобострастными и раболепными. Байн и Чиад, несмотря на свою вспыльчивость, сумели приспособиться. Но у Фэйли никак не получалось. За тот месяц, что прошел с тех пор, как ее раздели и связали, словно головоломку кузнеца, за то, что она спрятала нож, ее девять раз пороли за проступки, которые Севанна сочла оскорбительными. Рубцы, оставшиеся с последнего раза, еще не зажили окончательно, и ей вовсе не хотелось получить еще одну порцию за неосмотрительность.
Фэйли надеялась, что Севанна считает, что та ночь, проведенная на морозе, сломила ее. Ведь только Ролан и его жаровни спасли ей жизнь. Но очень хочется надеяться, что сломить ее все-таки не удалось. Когда долгое время притворяешься, зачастую маскарад превращается в реальность. В плену она провела меньше двух месяцев, а уже не может вспомнить точное количество дней. Порой кажется, что белое одеяние она носит уже год, если не больше. Иногда широкий пояс и ошейник из золотых звеньев начинают казаться частью нее. И это наводит ужас. Но она упорно держится за надежду. Она скоро сбежит. Она должна. Прежде чем ее найдет Перрин и попытается освободить. Но почему же он еще не нашел ее? Шайдо очень долго простояли лагерем в Малдене. Он бы ее не бросил. Ее волк обязательно придет за ней. И поэтому надо сбежать прежде, чем он погибнет, пытаясь вытащить ее. Прежде, чем она поймет, что больше не притворяется.
– Сколько еще ты собираешься подвергать наказанию Галину Седай, Терава? – спросила Севанна, хмуро глядя на Айз Седай. Терава, скрестив ноги, сидела перед ней на голубой подушке с кисточками по углам. Ее спина была идеально прямой, а на лице застыло жесткое выражение. – Прошлой ночью она приготовила мне слишком горячую ванну, но у нее и так рубцы по всему телу, так что мне пришлось приказать отстегать ее по пяткам. А это не очень удобно, если учесть, что ей все-таки нужно ходить.
Фэйли старалась не смотреть на Галину с того самого момента, когда Терава привела ее в палатку, но при упоминании имени взгляд против воли устремился к женщине. Галина стояла на коленях между двумя Аийлками, на щеках виднелись коричневые синяки и кровоподтеки, кожа влажно блестела, – пленнице пришлось пройти сквозь проливной дождь, чтобы попасть сюда, – ноги и щиколотки были перепачканы грязью. На ней остались лишь отделанный огневиками золотой ошейник и пояс, отчего нагота еще больше бросалась в глаза. От волос и бровей осталась лишь жалкая щетина. Все волоски на теле от головы до кончиков пальцев ног были опалены Единой Силой. Фэйли слышала рассказы о том, как это происходило, и о том, как в качестве первого истязания ее подвесили за щиколотки. В последние дни гай’шайны только и твердили об этом. И лишь немногие, кому удавалось разглядеть лишенное возраста лицо за тем, что от него осталось, полагали, что Галина действительно Айз Седай; остальные же, как и сама Фэйли, сомневались, что среди гай’шайн может обнаружиться Айз Седай. Конечно, у нее характерное лицо и кольцо, но разве Айз Седай позволит Тераве так с собой обращаться? Фэйли не раз задавала себе этот вопрос и не находила ответа. Она продолжала убеждать себя, что Айз Седай часто поступают так или иначе по причинам, которые не доступны пониманию других, но это звучало не очень-то обнадеживающе.