Не особо жадный до выпивки узколицый кайренец неодобрительно поморщился, но покорно поклонился и поспешил за тайренцем. Мэт решил, что Лопину не придется применять силу, чтобы напоить Нерима. Сегодня ночью, по крайней мере.
Джуилин пришел с Аматерой и Олвером, так что к партии в камни, проводимой на маленьком столе, прибавилась партия в «Змей и Лисиц», причем игроки расположились прямо на тканом полу палатки. Аматера неплохо показала себя в игре в камни – еще бы, ведь она была когда-то правительницей, – но когда они с Олвером стали проигрывать в «Змей и Лисиц», она принялась обиженно надувать губки, хотя толком никто еще не выиграл. Мэт заподозрил, что правительница из нее никудышная. Те, кто не играл, устроились на походной лежанке. Мэт смотрел на игровое поле только тогда, когда нужно было делать ход, как и Джуилин, если играла Аматера. Он отрывал от нее взгляд, лишь когда наступал его черед ходить. Ноэл продолжал рассказывать свои истории – он не преставал говорить даже за партией в камни, но это мало сказывалось на его игре, – а Том сидел и читал письмо, которое Мэт давным-давно принес ему. Листок изрядно помялся, оттого что Том носил его в кармане, и засалился от регулярных перечитываний. Старик утверждал, что это письмо умершей женщины.
К всеобщему удивлению, откинув входной клапан и пригнувшись, вошли Домон и Эгинин. Они не то чтобы специально избегали Мэта, с тех пор как он переехал из зеленого фургона в палатку, но и не особо старались с ним пересечься. На них тоже теперь была одежда получше, чем та, что они носили для маскировки. Юбка с разрезом и жакет с высоким воротом, в которых была Эгинин, – все из шерсти голубого цвета с желтой, почти золотой вышивкой на подоле и манжетах – чем-то напоминали солдатскую форму. А Домона в этом хорошо скроенном коричневом камзоле и мешковатых брюках, заправленных в завернутые под коленями сапоги, можно было принять за преуспевающего, а может даже и богатого, иллианского торговца.
При появлении Эгинин Аматера, расположившаяся на полу вместе с Олвером, поспешно встала на колени и свернулась комочком. Джуилин, сидевший на табуретке напротив Мэта, вздохнул и собрался было встать, но Эгинин опередила его и оказалась возле женщины первой.
– Не нужно так делать ни передо мной, ни перед кем-нибудь еще, – проговорила она, растягивая слова, и наклонилась, чтобы взять Аматеру за плечи и поставить на ноги. Аматера медленно и неуверенно поднялась, продолжая смотреть вниз, пока Эгинин мягко не взяла ее за подбородок и не подняла ей голову:
– Смотри мне в глаза. Смотри в глаза всем.
Тарабонка нервно облизала губы, но когда Эгинин убрала руку с ее подбородка, она продолжила неотрывно смотреть той в лицо. Правда, глаза ее были широко распахнуты.
– Смотрите-ка, что за перемена, – с подозрением проворчал Джуилин. Даже немножко злобно. Он стоял прямо, словно статуя, вытесанная из темного дерева. Он терпеть не мог Шончан за то, что те сделали с Аматерой. – Ты же окрестила меня вором, когда я ее освободил.
Теперь в его голосе отчетливо слышалась злоба. Он ненавидел воров. И контрабандистов. А Домон как раз им и являлся.
– Все со временем меняется, – весело отозвался Домон, улыбаясь, чтобы предупредить назревающую перепалку. – Ты кажешься мне честным малым, господин Ловец Воров. Прежде чем согласиться выйти за меня замуж, Лильвин заставила меня пообещать, что я брошу контрабанду. Судьба подложила мне свинью. Ну разве есть еще женщины, дающие согласие выйти замуж за мужчину только при условии, что он оставит нелегальную торговлю?
Он расхохотался, как будто это была самая смешная шутка на свете.
Эгинин довольно сильно пихнула его кулаком в бок, так что смех превратился в ворчание. Такими темпами его ребра скоро превратятся в кашу.
– Надеюсь, ты сдержишь обещание, Бэйли. Я стараюсь измениться, так что изволь и ты.
Взглянув на Аматеру – возможно, чтобы удостовериться, что та продолжает выполнять ее наказ, ведь Эгинин предпочитала, чтобы все поступали так, как она сказала, – она протянула руку Джуилину:
– Я меняюсь, мастер Сандар. А вы?
После некоторых колебаний Джуилин сжал ее ладонь.
– Я попытаюсь, – в его словах чувствовалась доля сомнения.
– Я просто прошу честно попытаться. – Оглядев палатку, она нахмурилась и покачала головой. – На нижней палубе и то обычно меньше народу. У нас в фургоне есть кувшин пристойного вина, мастер Сандар. Не хотите ли вы и ваша дама выпить с нами по стаканчику?
Джуилин снова заколебался.
– Все равно он выиграл эту партию, – наконец выдавил он, – нет смысла ее доигрывать.
Нахлобучив свою красную шляпу конусом и зачем-то набросив на плечи темный блестящий тайренский плащ, он чинно предложил руку Аматере. Она тут же крепко ухватилась за нее, потому что женщина заметно дрожала, даже несмотря на то, что продолжала глядеть Эгинин в лицо.
– Думаю, Олвер останется здесь доигрывать, но мы с дамой совсем не против выпить с вами и вашим мужем, Госпожа Бескорабельная.
Во взгляде Джуилина читался вызов. Он отлично понимал, что Эгинин придется постараться, чтобы доказать, что она больше не считает Аматеру украденной собственностью.
Эгинин кивнула, будто бы тоже прекрасно осознавала это.
– Да осияет вас Свет сегодня и все отведенные нам дни и ночи, – пожелала она на прощанье тем, кто оставался. Очень мило с ее стороны.
Вскоре после их ухода послышался раскат грома. Затем еще один, и по тканой крыше принялся постукивать дождь, который быстро перерос в ливень, барабанной дробью бьющийся о зеленый полосатый тент палатки. Если Джуилин и компания не прибавят шаг, то вино им придется пить промокшими до нитки.
Ноэл устроился у красного лоскута напротив Олвера и стал играть за Аматеру, продолжая партию в «Змей и Лисиц». Черные диски, за которые сейчас выступал Олвер, уже почти достигли края расчерченного паутиной поля, но всем было очевидно, что им это не удастся. Всем, но не Олверу, по крайней мере. Парнишка громко застонал, когда светлый диск с нарисованной на нем волнистой линией – змеей – съел его фишку, и взвыл, когда диск с изображением треугольника съел фишку Ноэла.
Ноэл вернулся к своей истории, которую прервал приход Эгинин с Домоном, – истории о каком-то предполагаемом путешествии на корабле Морского Народа.
– Женщины Ата’ан Миэйр – самые грациозные на свете, – сообщил он, двигая черные диски обратно к центру поля, – они даже изящнее доманиек, а это уже многое значит. И вот, когда берег исчез из виду… – Он вдруг замолчал и, откашлявшись, посмотрел на Олвера, который старательно стягивал своих лисиц и змей к углам.
– И что тогда? – поинтересовался парень.
– Ну… – Ноэл потер переносицу скрюченным пальцем. – Понимаешь, они так ловко стали лазать по вантам, что казалось, у них руки вместо ног. Вот, что тогда.
Олвер охнул, а Ноэл вздохнул с облегчением.
Мэт стал снимать черные и белые камни с доски, стоящей на столе, и убирать их в две резные шкатулки. Игральные кости в его голове продолжали прыгать и перекатываться, перекрывая даже раскаты грома.