Долгое время им попадались только фермы, но когда солнце миновало зенит, впереди показалась вполне приличная деревня. Вдалеке слышался стук кузнечных молотов о наковальни. Белые оштукатуренные дома, порой даже трехэтажные, с массивными деревянными оконными рамами, венчали остроконечные соломенные крыши, из которых торчали каминные трубы. В голове Мэта зашевелились какие-то воспоминания, но ничего конкретного он сказать не мог. Вокруг стоял девственный лес, ферм заметно не было. Фермы всегда связаны с деревнями, они обеспечивают их продовольствием и существуют за их счет. Должно быть, они все находятся по другую сторону деревни и их не сразу заметишь за деревьями.
Странно, но все, кто встречался им по дороге, не обращали никакого внимания на приближающуюся вереницу фургонов. Парень в нарукавниках, расположившийся прямо на обочине, оторвал взгляд от топора, который натачивал на точильном камне, вращавшемся за счет педали, но тут же снова склонился над работой, словно бы ничего не увидел. Группка детишек с шумом появилась из-за угла и устремилась дальше по улице, едва посмотрев в сторону передвижного цирка. Очень странно. Деревенская ребятня обычно замирает при виде проходящего мимо торгового каравана, придумывая, в каких удивительных местах побывал его владелец, а тут куда больше фургонов, чем у обычных купцов. С севера, с противоположной стороны дороги появилась шестерка лошадей, а за ней показался фургон коробейника, завешенный гроздьями кастрюлек, сковородок и чайников. Это тоже должно было вызвать интерес местных жителей. Коробейники пользуются популярностью даже в больших деревнях, расположенных на главных дорогах, именно у них покупают больше всего товаров. Но никто не стал показывать на фургон и кричать, что приехал коробейник. Все спешили по своим делам.
Не доезжая трехсот шагов до деревни, Люка встал на козлах и посмотрел назад, поверх крыши фургона.
– Поворачиваем здесь! – прокричал он, указывая на просторный луг, поросший весенней травой в фут высотой, сквозь которую вовсю пробивались кошачьи маргаритки, неваляшки и еще какие-то цветы, судя по всему шуры-муры. Усевшись обратно, Люка последовал собственному указанию, и остальные фургоны потянулись следом, роя колесами влажную от дождя почву.
Направляя Типуна в сторону луга, Мэт услышал, как копыта лошадей коробейника зацокали по каменной мостовой. Этот звук резанул слух. Дорога не была мощеной с самого… Мэт резко развернул своего мерина. Крытый холстиной фургон ехал по серым камням мостовой, которая обрывалась прямо у въезда в деревню. Сам торговец, полный мужчина в широкополой шляпе, качая головой, посматривал то на мостовую, то на деревню. Коробейники ездят по привычным дорогам. Он наверняка бывал здесь и не раз. Купец осадил шестерку коней и привязал поводья к тормозному рычагу.
Мэт рупором сложил ладони у рта.
– Езжай дальше, приятель! – крикнул он что было сил. – Быстрее! Езжай дальше!
Коробейник посмотрел в его сторону и запрыгнул обратно на козлы, – надо отметить, весьма резво для столь внушительных размеров. И величественно разводя руками не хуже Люки, принялся что-то вещать. Мэт не мог расслышать слов, но примерно знал, о чем идет речь. Новости, собранные по пути, приправленные перечнем предлагаемых товаров и заверениями в их бесподобном качестве. Никто из жителей даже не подумал остановиться и послушать.
– Уезжай! – надрывался Мэт. – Они все мертвы! Уезжай!
За спиной кто-то охнул. То ли Туон, то ли Селусия. То ли обе.
Вдруг лошади торговца истошно заржали и замотали головами. Они ржали, словно животные, доведенные до грани ужаса.
Типун в страхе дернулся, и Мэту пришлось отнять руки от рта: мерин принялся пританцовывать от желания рвануть отсюда подальше. Все кони в их караване услышали это безумное ржание и тоже начали нервничать. Львы и медведи заревели, к ним присоединились леопарды. От этого цирковые лошади тоже неистово заржали, бряцая сбруей. Через секунду вокруг уже стоял оглушительный гвалт. Пока Мэт крутился на месте, пытаясь успокоить Типуна, он успел заметить, что все тоже изо всех сил удерживали лошадей, чтобы они не бросились прочь и не покалечили друг друга. Кобыла Туон тоже затанцевала, как и мышастый Селусии. Мэт даже начал беспокоиться за девушку, но она, судя по всему, управлялась с Акейн не хуже, чем тогда, в лесу. Даже Селусия уверенно держалась если не на лошади, то хотя бы в седле. Краем глаза он увидел, что торговец, сняв шляпу, смотрит в сторону каравана. Наконец, Мэту удалось совладать с Типуном. Мерин тяжело дышал, будто после бешеной скачки, но больше не порывался обратиться в позорное бегство. Слишком поздно. Как всегда, слишком поздно. Сжимая шляпу в руках, упитанный коробейник снова спрыгнул с козел, чтобы выяснить, что случилось с его лошадьми.
Едва коснувшись ногами земли, он неуклюже покачнулся и посмотрел вниз. Шляпа выпала у него из рук и приземлилась на мощеную дорогу. И тут торговец закричал. Камни мостовой исчезли, и он оказался по щиколотку вросшим в дорогу, как и его обезумевшие кони. Утоптанная глина засасывала торговца, шестерку лошадей и фургон, словно болото. И деревня, дома и люди так же медленно врастали в землю. Жители даже не прекратили своих занятий. Женщины спешили мимо с корзинами, группа мужчин тащила на плечах бревно, вокруг сновали дети, парень у точильного станка продолжал точить топор, – и все они уже почти по колено погрузились в почву.
Туон сжала ткань камзола Мэта с одной стороны, а Селусия с другой. Только теперь Мэт сообразил, что направил было Типуна к несчастном торговцу. Свет!
– Что ты собираешься делать? – строго спросила Туон.
– Ничего, – откликнулся Мэт.
Его лук был почти готов: зарубки на концах сделаны, льняная тетива скручена и натерта воском, но он еще не успел приладить наконечники стрел, и из-за дождя клей, крепящий гусиные перья, еще не высох. Это все, что пришло Мэту в голову, – направить стрелу милосердия купцу прямо в сердце, пока его полностью не засосало под землю. Торговец умрет или отправится туда, откуда взялись эти мертвецы из Шиоты? Вот что напомнили ему эти здания. Именно такие дома строили деревенские жители Шиоты лет триста назад.
Мэт не мог отвести глаз от происходящего. Тонущий коробейник кричал так пронзительно, что его голос было слышно даже сквозь дикий визг лошадей.
– Помогиииите! – размахивал он руками. Он словно бы смотрел прямо на Мэта. – Помогиииите!
Снова и снова.
Мэт ждал, пока он умрет, – это все-таки лучше, чем другой вариант, – а мужчина продолжал кричать, погружаясь сначала по пояс, потом по грудь. От отчаяния он запрокинул голову назад, как утопающий, жаждущий сделать последний глоток воздуха. Постепенно исчезла голова – виднелись лишь судорожно дергающиеся руки, которые вскоре тоже скрылись. На дороге осталась лежать шляпа, как напоминание о том, что недавно здесь стоял человек.
Когда последние островерхие крыши и высокие каминные трубы растаяли, Мэт позволил себе выдохнуть. На месте деревни теперь раскинулся широкий луг, усыпанный кошачьими маргаритками и неваляшками, над которым порхали красные и желтые бабочки. Такой мирный пейзаж. Мэт надеялся, что торговец все-таки умер.