…Чуть позднее полуночи сверху крикнули:
– Пива в третью комнату!
Очнувшись, я огляделась. Кэти уже давно спала. Но что не дает спать Ингри? Я налила в кувшин пива, взяла кружку и побрела наверх. А всем ли он показывает свою драгоценную колоду?
Сперва я подумала, что ошиблась комнатой. Из-за двери доносились женские томные вздохи, глухой мужской голос, скрип кровати… Я не могла сдержать смешка – кто-то расшевелил все ж таки нашего мрачного красавчика! Помедлив, стукнула в дверь – жаль мешать людям в такую минуту, но пива они заказали сами. Звуки не сразу, но стихли. Легкие шаги, голос Ингри:
– Это служанка.
Он распахнул дверь и уставился на меня в явном замешательстве. Сперва показалось даже – захлопнет дверь перед моим носом, – но опустив глаза, Ингри все же посторонился, пропуская меня. Я поставила кувшин на стол, стрельнула глазами в сторону кровати:
– Не знала, что понадобятся две кружки!
Против моей воли, слова прозвучали язвительно. Ингри смолчал. Он по-прежнему стоял у дверей, упорно глядя в пол. Ждал, когда уйду. Я прошла мимо, скользнув насмешливым взглядом по его смуглому, едва прикрытому телу:
– Смотри не застуди чего, южанин!
Дверь за моей спиной закрылась совсем неслышно.
– Доброе утро, хозяйка.
Я подняла глаза; продолжая считать деньги, кивнула. Ингри стоял передо мной – прямой, как всегда с отсутствующим видом рассматривал мою макушку. Пожелав счастливого пути купцу с дочерью (я приметила ее настойчивые взгляды в сторону Ингри – уж не она ли провела ночь в его постели?), повернулась к солдату.
– Что будешь есть?
Он, похоже, думал о своем, потому что такой простой вопрос его озадачил.
– Есть? Что подашь. Я хотел с тобой поговорить.
– Ну так говори, – я поставила перед ним хлеб, сыр и холодный пирог.
– Я останусь здесь еще ненадолго. Заняться нечем, а…
– Да неужто?
Если он и заметил насмешку, то не подал виду.
– Возьми меня в работники.
Отсчитывая сдачу, я мельком взглянула на него.
– Хочешь сказать, у тебя кончаются деньги? У него дернулась щека.
– Нет. Я по-прежнему буду платить за комнату. А работать буду за еду.
– Что, задерживаются твои приятели?
– Можно сказать и так.
Я подумала. Еда – невелик урон, а помощь мне не помешает.
– Тогда ешь и иди рубить дрова. Мечом махать умеешь, сможешь и топором.
Он не ответил на улыбку. Взял тарелку и пошел к своему месту. И меня вдруг как шилом кольнуло.
– Эй! Это все из-за твоих карт? Ингри остановился, не оборачиваясь.
– Что?
– Что ты решил остаться? Ты, случаем, не кидал на меня карту?
Он двинул плечом.
– Нет, хозяйка.
Я смотрела на него, раздумывая, почему я ему не верю…
Пришел Хоггард. Кинул передо мной шкуры добытых зверей.
– Взгляни, Гвенда…
Я придирчиво осмотрела шкуры, отыскивая плохую выделку, вылезший мех или оплошное отверстие от стрелы. Одобрительно кивнула.
– Продашь мне или повезешь на ярмарку? Он усмехнулся в усы.
– А ты как хочешь?
Я знала, что нравлюсь ему. Только не знала, что нравится больше – я или моя корчма. Хоггард был охотником, но, похоже, его все больше тянуло к оседлости. Иногда я подумывала, не сказать ли ему «да». Но почему-то все больше в его отсутствие…
– Прикинь на себя. Нет, не эту, голубую.
Лиса была такой большой и пушистой, что накрыв голову и обернув шею, обняла и плечи. Смеясь, я показалась Хог-гарду.
– Ну как?
Он одобрительно кивнул, зацокали языками повернувшиеся от стола мужчины. Я повела плечом, изображая изнеженную леди, которой, верно, и доведется носить этого дорогого зверя, – и поймала взгляд Ингри. Он стоял на пороге с охапкой дров в руках и смотрел на меня. Я скинула лису.
– Славная добыча, Хоггард.
Ингри прошел через корчму. Смуглое бледное его лицо раскраснелось от работы на морозе, глаза блестели. Что значит одна горячая ночь для усталого солдата…
– Куда дрова, хозяйка?
– Охапку тащи к камину, остальные под навес.
Когда Ингри наклонился, его мокрая рубашка прилипла к спине. Я сказала недовольно:
– Говорила ж тебе, переоденься! Возьми вот. Протянула ему наконец довязанную безрукавку. Ингри уставилась на нее, будто на какую-то невидаль. Просто стоял, смотрел и молчал. Забеспокоившись, я посмотрела тоже. Все, как обычно: козий пух, плотная вязка, на груди – обереги от нечисти…
– Спасибо, хозяйка, – наконец сказал Ингри.
– Не за что. Дорубишь дрова, подкинь скотине сена. Хоггард проводил солдата озадаченным взглядом.
– Это еще кто такой?
– Новый работник.
– И откуда он такой взялся?
– С юга.
– Ты что, с ума сошла? Он же из Картежников! Придет к тебе ночью и горло перережет!
Я закатила глаза.
– А я-то на другое надеялась! Пусть его, Хоггард. Он же меня не обирает. Дождется своих друзей – и пойдет своей дорогой.
– Друзей… – проворчал Хоггард. – Знаем мы этих друзей!
И принялся меня пугать. Битых полчаса я с большим интересом выслушивала несколько версий рождения этого чернявого молодчика и ожидающих меня отсюда неприятностей. Когда я в очередной раз посмеялась над очередной своей гибелью – на этот раз от лап нечисти, выходящей из могилы Картежников с перевала, – разозленный Хоггард выпалил:
– Да ты что, не знаешь, что все ночные твари в округе выходят из этой проклятой сагверовской могилы?!
Он смолк внезапно, будто кто хватил его за горло. Неслышно подошедший Ингри замер, уставившись на него.
– Иди передохни, Ингри, – сказала я с осторожностью.
Солдат моргнул, словно его разбудили. Посмотрел на меня широкими мертвыми глазами.
– Но этого не может быть… – сказал тихо.
Не так уж, видно, Ингри надоели мои расспросы, коль он опять остался коротать ночь у камина. Все же каждую мелочь, каждое слово об Отряде Судьбы приходилось вытягивать из парня клещами. Единственное, о чем он мог говорить без конца, были его драгоценные карты.
– Откуда они у тебя?
– Сагвер ходил… скажем, в запретное место… и вынес их оттуда. И это стало его благословением. И его проклятьем.
– Если сам не гадаешь, отдай кому другому.
Он невольно коснулся висящего на груди футляра.