Она передернулась, вспомнив то, что он не мог себе и представить.
– И все же ты пойдешь туда, – сказал Кай.
– Они надеются на меня.
Кай молча смотрел поверх ее головы в окно. На его лице появилось непонятное ей выражение. Непонятное и очень неприятное. Поэтому она спросила:
– Ты позволишь мне уйти?
– Нет, – отозвался он, не задумываясь, и увидел, как опустились ее плечи.
– Нет, – повторил буднично. – Не позволю. Я пойду с тобой сам.
Суд заканчивался. Бесчисленные жалобы, вопли о помощи и справедливости, споры не поделивших земли или наследство… Король откинулся на высокую спинку трона, подумав не без цинизма: теперь понятно, почему такой суд устраивают только раз в году. Пригубил вина из кубка, машинально глянув влево – там началось какое-то движение. Часть охраны, стоящей у ступеней трона, заторопилась туда же. Невнятные возгласы… Отставив кубок, он выпрямился, вглядываясь в круговорот, сжимавшийся вокруг двоих людей – медленно, но неуклонно он приближался к трону.
– Борджет, – окликнул король начальника стражи. – Что там?
Тот выглядел растерянным.
– Не знаю, они прямо как из-под земли появились. Прошу прощения, ваше величество, мы сию секунду…
– Правосудия! – раздался хрипловатый голос. – Королевского правосудия!
– Правосудия! – вторил более низкий и звучный.
– Приведите их сюда, – сказал король.
– Но, ваше величество…
– Сюда, Борджет, – повторил король, показывая на ступени перед собой.
Толпа расступилась, пропуская очень странную пару. Очень усталую, очень грязную, порядком потрепанную то ли дорогой, то ли тем, с чем им пришлось в дороге встретиться. Молодая женщина и вооруженный мечом мужчина. Король поднял брови – на суд даже знатные лорды являлись без оружия. Мужчина быстро, словно наспех, поклонился ему, не спуская глаз со стражников. Его спутница даже и не пыталась как-то поприветствовать короля – стояла, выпрямившись, глядела изучающе – словно это он незвано явился к ней в дом. Неспешно откинула спутанные запыленные волосы, снимая с шеи какую-то подвеску. Король наблюдал за ней с интересом.
Кай перехватил взгляд его черных, слегка насмешливых глаз. Они были ровесниками, солдатами, даже, может, воевали совсем недавно вместе.
Или друг против друга.
Король смотрел на женщину. Одеждой – нищенка, взглядом – королева, она протягивала ему висящий на простом кожаном шнурке невзрачный серый камешек.
– Итак? – сказал король, разглядывая его. – Вы просили… вернее, требовали правосудия. Для кого?
– Для той, что передает тебе этот дар, король. Свой дар. Свою помощь и свое благословение. Примешь ли ты его от Матери Всех Богов?
Тишина повисла в тронном зале, словно все разом перестали дышать. Ритуальная фраза, не произносившаяся уже много лет, прозвучала почти кощунственно – и вызов, и просьба одновременно. Женщина стояла неподвижно – лишь камешек слегка вздрагивал на подвеске, в такт бьющемуся сердцу. Солдат за ее спиной обежал взглядом лица и ощерился, поднимая меч.
Король сказал медленно:
– Кто ты, странница?
– Несколько лет назад ты бы не задал такого вопроса. Я пришла от тех, кого оклеветали, преследовали и убивали лишь за то, что они осмелились выступить против смерти, крови и войны. Мы выбрали жизнь. Выбирай и ты.
Король медленно спускался и шел между подающихся и смыкающихся за его спиной людей. Начальник стражи что-то торопливо шепнул ему, король оборвал его движением руки. Его глаза следили за напряженным лицом монахини.
– Верно ли я расслышал тебя, странница? Твоя вера и твой орден давно объявлены вне закона, принадлежность к ним карается смертью (этот приговор еще никто не отменял), и сейчас ТЫ – ЗДЕСЬ – МНЕ предлагаешь помощь и благословение? Понимаешь ли ты, чем это тебе грозит? Или пославшие тебя уверены, что тебя защитит твоя вера?
– Не моя судьба решается здесь и не судьба моей веры, потому что она, в отличие от меня, бессмертна. Судьба твоей страны, король. Помни об этом, когда будешь принимать решение.
– Почему же вы не приходили раньше? Почему не предлагали свою помощь бывшим до меня?
– Мы ждали.
– Чего?
– Когда на трон взойдет человек, который будет достоин этой чести.
– Чести принять благословение от объявленных вне закона? – насмешливо спросил король, и Кай покрепче перехватил рукоять меча вспотевшими ладонями.
– Не ты принимал тот закон, но ты можешь оценить степень его справедливости, – возразила женщина.
Взгляд короля изучающе окинул Кая.
– Вижу, твоя мирная вера вовсе не гнушается услугами несущих смерть. Или он твой собрат по вере?
Бледное лицо монахини дрогнуло.
– Он пошел со мной не по моей вере и не по своей воле!
– Нет, дьявол тебя побери! – рявкнул Кай. – Я здесь, потому что сам так решил!
Губы короля дрогнули в улыбке.
– Дай его сюда! – сказал он просто.
Каю показалось – он ослышался. Но король протянул руку. Верда тоже была в замешательстве. Помедлив, спросила сорванным голосом:
– Ты согласен принять дар?
– Да.
– Посмотри вокруг – столько свидетелей слышит каждое твое слово. По своей воле или по принуждению, по колдовскому наущению ты принимаешь его?
Король обвел взглядом людей – ни голоса, ни звука, ни движения среди сотен собравшихся в тронном зале.
– Я беру твой дар и принимаю помощь по своей воле, – он покосился на Кая. – Как говорит твой защитник, это – мое решение. Слишком много ошибок сделано в прошлом. Настало время их исправлять!
Он повернулся к монахине, протягивая руку. Пальцы соприкоснулись – и дар перешел к королю. Стоявшим рядом показалось (а через несколько дней они готовы были в этом поклясться), что камень, принятый королевской рукой, засиял на мгновение всеми цветами радуги – словно крохотное солнце.
Все еще мало веря в происходящее, Кай медленно опустил меч – и подхватил под локоть враз ослабевшую Верду. Прикосновение обжигало, но сейчас он не спешил избавиться от этой мучительной и сладкой боли. Хозяйке – его Хозяйке – по-прежнему была нужна его помощь. Был нужен он. Неважно, в какой роли. И это место у него никто не отнимет.
– Идите за мной, – сказал король. – Нас ждет долгая беседа. Да и начальник стражи не успокоится, пока не узнает, каким образом вы проникли сюда, миновав охрану.
– Какой ты красивый! – искренне сказала она. Кай провел рукой по форме, к которой еще не привык. То же самое он мог бы сказать и о Верде, с трудом вспоминая то время, когда она представлялась ему невзрачной блеклой монашкой. Красота – в глазах смотрящего. Похоже, колдовство в разрушенном святилище надолго исправило ему зрение. «Или испортило», – подумал Кай, потому что теперь он перестал замечать красоту других женщин.