Только Агата не знала этого языка.
Поэтому начала говорить сама.
Создание позвало создание, сказал Келдыш. Создание пыталось говорить с созданием.
Здравствуй, сказала Агата. Ты узнаешь меня, но я тебя совсем не знаю. Что сделать, чтобы мы были вместе? Что будет, если мы будем вместе?
И стала ждать ответа. Теперь она не торопилась. Некуда было торопиться. Впервые за эти сумасшедшие дни она чувствовала себя дома. Полностью дома. В безопасности. В этом доме ее так долго ждали. В этом доме ей были рады.
Агата закрыла глаза. Серые тени вновь подступили к ней – не нужно было зрения, чтобы их увидеть. Серые тени из детства. Но теперь она не боялась. Теперь она знала, чего они искали.
Понимания.
Каждый отдавал частицу своей силы. Своего таланта. Своей крови. Марина Мортимер. Петр Стеблов. Владислав Лем… Десятки и сотни тех, кого она не знала и, наверное, никогда не узнает. Отдавали, создавали то, что должно было стать волшебным подарком людям – и прежде всего ей, Агате…
Не получилось.
Их – ее и магию – оставили одних. Беспомощных. Слабых. Не готовых. Не нашедших друг друга.
И теперь им вдвоем предстояло искать этот путь.
Слабое касание – словно кто-то погладил ее по щеке. Мама, сказала Агата, не открывая глаз. Она не помнит, говорила ли это слово в детстве. Не помнит, играл ли с ней отец. Пели ли ей колыбельные. Но это все помнит магия, в столице называемая Котлом.
Чего ты хочешь, спросила Агата. Чем я могу тебе помочь?
Чего ты хочешь, спросила магия. Чем я могу тебе помочь?
Есть сила, нет возможности. Есть возможность, нет силы. Что происходит, когда эти половины соединяются?
Магия помнила, как вырвалась, как струилась, проникая сквозь живое и неживое, черпая, узнавая, превращая, и это было прекрасно и удивительно… Только живые частицы силы, которые она поглощала, почему-то не были рады, как те, кто отдавал свою силу добровольно. Кто ее создавал. Они сопротивлялись, они боялись, они… им было больно. Потом стало больно ей, и она впервые поняла, что такое боль. Ее заперли здесь, и никто не приходил учить и общаться с ней. Хотя она пыталась дотянуться. Дать понять, что ждет их. Что рада им. Она даже пыталась сохранить те живые частицы силы, что приходили к ней добровольно. Не удалось. Они приходили умирать.
Они хотели свободы.
Свободы, сказала Агата и открыла глаза. Тени отступили, растворились. Она знала, что больше они никогда не вернутся, хотя навсегда останутся в магии. Как навсегда их частицы заложены в ней самой.
Ей никогда не стать волшебницей. Никогда не обладать ни малейшей магической силой. Ну и что? Зато она может поделиться своей антимагией. Ее-то у нее в избытке.
Агата посмотрела вверх. Там, сотворенные самыми сильными волшебниками, нависали магические щиты, давили запирающие заклятия, искрились охранные сети. Если б она захотела, то могла бы полностью ощутить их тяжесть и гнет, столько лет давящий на магию.
Да только для нее-то самой они не существовали.
Агата медленно подняла прямую руку – левую, с мертвым келдышевским кольцом. Она не знала, что и как делать, но была уверена, впервые в жизни уверена: что бы и как бы она ни сделала – все будет правильно.
Потому что правил для нее не существует.
Агата протянула руку и сдвинула в сторону пресс заклятий и щитов. Разрывая, провела ногтем по сетям. Прижатая к чаше Котла Магия следила за ней, радостно «потягиваясь», «распрямляясь».
Освобождаясь.
И вдруг ринулась вперед, наливаясь ослепительным белым светом.
Фонтаном.
Потоком.
Извергавшимся вулканом.
Агата распахнула руки посреди этого белого пламени, растворяясь в нем, превращаясь в него… крича что-то и себе непонятное. Желая, чтобы магия взяла и ее с собой…
Пятки больно ударились о землю. Агата не удержала равновесие и шлепнулась на пол. Охнув, принялась потирать отбитый зад. Вот это, наверное, и называется «спустить с небес на землю». Хорошо еще, не мордой в грязь. Вокруг – куда ни глянь – тянулся пустой серый котлован. Далеко вверху, перегнувшись через почерневший парапет, на Агату смотрели люди. А прямо над головой…
Агата зажмурилась, ослепленная. В проломе купола прямо над головой пылало полуденное солнце. Края разлома светились, припорошенные золотой пылью. След магии.
– Ну да, так гораздо лучше… – глубокомысленно произнесли за ее спиной.
Агата запрокинула голову. Келдыш стоял, засунув руки в задние карманы черных джинсов, и деловито озирал окружающий пейзаж. Словно оценивая работу дизайнера. Пистолет был заткнут за поясной ремень.
– Гораздо, – подытожил он, опустил взгляд и посмотрел на Агату.
– Что вы сделали?
Агата пожала плечами.
– Вы видите. Выпустила магию.
– Но это… – Келдыш развел руками и снова сунул их в карманы. – Это совсем не похоже на…
Агата посмотрела вверх, сощурилась на солнце.
– Почему вы не выстрелили в меня?
– Мортимер, я не обязан оправдываться перед вами за то, что я вас не убил! – огрызнулся Келдыш.
– Почему вы не выстрелили в меня? – словно не слыша, повторила Агата.
Келдыш огляделся. Посмотрел вверх – как всегда, не щуря глаза на солнечный свет. Пожал плечами, как перед этим Агата. И сказал просто:
– Забыл.
Агата кивнула. Прижав к груди колени, уткнулась в них подбородком.
Келдыш продолжал смотреть на солнце.
– Я чувствую ее. Магию. Ее стало гораздо больше. Везде.
Она рассеялась. Растворилась в мире, добавив краскам яркости, темноты – тьме, света – свету. Волшебства – снам. Веселья – смеху. Звучности – музыке. Почему получилось именно так, Агата понятия не имела. И даже не хотела понимать.
Келдыш огляделся. Народу на балконе прибывало, но он все равно увидел лемовцев. Раздраженно махнул рукой:
– Убирайтесь! И без вас еще мне секир-башка… Пойдемте отсюда, Мортимер, пока музейные работники не начали требовать с нас объяснений. Вы в состоянии подняться?
Агата ухватилась за протянутую руку. Держа ее за локоть, Келдыш наклонился, деловито отряхивая ее джинсы. Пару раз шлепнул очень чувствительно.
– Ой! – сказала Агата, отстраняясь.
– Больше никаких прыжков вниз, в сторону, вверх, куда угодно, понятно?
– Шаг влево, шаг вправо считается побегом, прыжок на месте – провокация? – подсказала Агата.
– Именно, – подтвердил Келдыш. – Я слишком стар для таких развлечений… даже не сообразил, что магия не может принести вам никакого вреда.