Тион изобразила на лице скуку, в глазах Риэль промелькнуло презрение. Мейра принялась раздраженно теребить шаль. Только Модарра выказала заинтересованность, но она стала бы улаживать споры даже между древоубийцами.
– Шесть Хранительниц Мудрости примут решение, выслушав обе стороны, – сказала Севанна Кингуину.
Остальные женщины воззрились на нее, с трудом скрывая удивление ее намерением остаться в стороне. Именно Севанна устроила так, что с Джумай отправилось вдесятеро больше Мера’дин, чем с другими септами. Она действительно не слишком доверяла Каддару, да и в любом случае хотела иметь под рукой как можно больше копий. Тем паче что Безродные могли умирать вместо Джумай.
В ответ на взгляды шести Хранительниц Севанна тоже изобразила удивление и пояснила:
– Мне не пристало участвовать в рассмотрении дела, в котором замешан мой септ. – И тут же, повернувшись к зеленоглазому мужчине, добавила: – Они вынесут справедливое решение, Кингуин. И не сомневаюсь, оно будет в пользу Мера’дин.
Прежде чем Тион жестом дала знать Кингуину, что Хранительницы готовы последовать за ним, все шестеро одарили Севанну мрачными взглядами. Зато Кингуин оторвал от нее взгляд не сразу, и она слегка улыбнулась – он смотрел на нее, а вовсе не на Сомерин. По-прежнему улыбаясь, Севанна проводила взглядом его и Хранительниц, пока они не смешались с толпой возле манора. При всей их неприязни к Безродным – и даже принимая во внимание ее недвусмысленную подсказку – существовала вероятность именно такого решения. В любом случае Кингуин запомнит ее слова и перескажет другим членам своего так называемого сообщества. Джумай – ее септ, но не следует пренебрегать ничем, что могло бы привязать к ней и Мера’дин.
Повернувшись, Севанна снова зашагала к лесу, но теперь не в сторону конюшни. Оставшись одна, она собиралась заняться куда более важным делом, чем заботы Безродных. Пошарив за спиной, Севанна нащупала скрытый под шалью, заткнутый за юбку у поясницы предмет. Она чувствовала его постоянно, к нему прикасались отброшенные назад волосы, но ей хотелось лишний раз потрогать эту вещь пальцами. Когда она будет пущена в ход – быть может, уже сегодня, – ни одна из Хранительниц не осмелится считать себя хоть в чем-то превосходящей Севанну. А в один прекрасный день та же штуковина отдаст в ее власть Ранда ал’Тора. В конце концов, если Каддар лгал в одном, то мог лгать и в другом.
* * *
Сквозь пелену слез Галина Касбан смотрела на Хранительниц Мудрости, ограждавших ее щитом. Как будто им нужен был щит – в нынешнем своем состоянии Галина едва ли смогла бы даже обнять Источник. Белинда, сидевшая скрестив ноги между двумя устроившимися на корточках Девами, поправила шаль и ехидно улыбнулась, словно прочла мысли пленницы. Когда бы эта узколицая, похожая на лисицу женщина, чьи брови и волосы почти добела выгорели на солнце, решила попросту раскроить ей череп, Галина сочла бы такой исход избавлением.
Конечно, ее вовсе не влекла смерть, но она больше не могла выдерживать нескончаемую череду мучений. Каждый день, полный изнурительного, бессмысленного труда, начинался и заканчивался хуже, чем предыдущий. Галина даже не могла вспомнить, когда на нее надели грубое черное рубище. Неделю назад? Месяц? Нет, наверное, не так давно. Не будь ее рот заткнут кляпом, заглушавшим рыдания, она молила бы Белинду снова позволить ей перетаскивать камни из кучи в кучу, делать все, что угодно, лишь бы прекратилась нынешняя пытка.
Голова Галины торчала из подвешенного на крепкой ветке дуба кожаного мешка. Прямо под мешком, нагревая воздух внутри, тлели на бронзовой жаровне уголья. Скорчившаяся – большие пальцы ее рук были привязаны к пальцам ног, – Галина изнывала от жара, ее обнаженное тело покрылось потом. Слипшиеся волосы падали на лицо, она задыхалась и раздувала ноздри, пытаясь набрать воздуха. Но это было бы меньшей мукой, чем тяжкая, бесцельная работа, если бы перед тем, как затянуть горловину мешка вокруг ее шеи, Белинда не высыпала на нее целый горшок какого-то порошка. Едва она начала потеть, порошок стал жечь больнее, чем попавший в глаза перец. Все тело, от плеч до пят, горело, словно в огне. О Свет, словно в огне.
То, что Галина мысленно призывала Свет, говорило о мере ее отчаяния, но сломить ее им не удалось, несмотря на все их старания. Она освободится – непременно освободится! – и когда это произойдет, дикарки заплатят кровью!
Она... Откинув голову, Галина застонала. Кляп заглушил звук, но она стонала, сама не зная, был ли то вопль ярости или мольба о пощаде.
Когда стоны стихли и голова бессильно свесилась, Белинда и Девы поднялись на ноги, приветствуя появившуюся Севанну. Галина попыталась унять свои всхлипывания хотя бы в присутствии золотоволосой предводительницы дикарей, но с таким же успехом могла бы попробовать сорвать рукой с неба солнце.
– Вы только послушайте это сонливое хныканье, – усмехнулась Севанна, подходя поближе и поднимая взгляд. Галина изо всех сил старалась сделать свой взор столь же презрительным. Севанна увешала себя столькими побрякушками, что их хватило бы на десяток женщин! Блуза расстегнута, голая грудь напоказ, дышит глубоко, завлекая мужчин! Но, как бы ни тужилась пленница, трудно изобразить презрение, если глаза полны слез, катящихся по щекам, смешиваясь с потом. Ее судорожные рыдания заставили мешок качнуться.
– Эта да’тсанг жесткая, словно старая овца, – хмыкнула Белинда. – Но я умею делать нежным самое жесткое мясо: главное, готовить подольше и с нужными приправами. В бытность мою Девой мне удавалось размягчать Каменных Псов. Тут нужен правильный подход.
Галина закрыла глаза. Океанов крови им не хватит, чтобы заплатить за все!
Мешок накренился, и глаза открылись сами собой. Девы отвязали переброшенную через ветку веревку, и теперь вдвоем медленно опускали мешок вниз. У Галины перехватило дыхание. Потом она увидела, что бронзовую жаровню отодвинули в сторону, и едва не зарыдала снова, на сей раз от облегчения. Намеки Белинды насчет готовки... Именно это проделают с самой Белиндой, решила для себя Галина. Ее привяжут к вертелу и будут поворачивать над жаровней, пока не вытечет сок. И это только начало!
Мешок ударился оземь и повалился набок. Небрежно, словно мешок репы, Девы отволокли Галину на пожухлую траву, разрезали стягивавшие вместе пальцы рук и ног веревки и вытащили изо рта кляп. Грязь и опавшие листья тут же налипли на потное тело Галины.
Ей очень хотелось встать, взглянуть им в глаза, встретить и выдержать их взгляды, но она поднялась только на четвереньки и впилась пальцами в дерн. Чтобы не начать обмахиваться в попытке хоть немного облегчить боль. Пот обжигал, как сок ледяного перца. Ни на что другое, кроме как корчиться и дрожать, мечтая о мщении и пытаясь наполнить слюной пересохший рот, у нее не было сил.
– Я думала, ты окажешься покрепче, – задумчиво произнесла Севанна, глядя на нее сверху вниз, – но, может быть, Белинда права. Возможно, ты уже достаточно размякла. Хочешь перестать быть да’тсанг? Поклянись повиноваться мне во всем, и, возможно, тебе даже не придется становиться гай’шайн. Ты дашь такую клятву?