– Вы уверены, что это был Таим? И уверены, что эти, в черных мундирах, не просто прискакали на конях?
Бера отвечала неохотно, Кируна – с мрачным видом. Уверены настолько, насколько это вообще возможно; ни одна из них не видела появления или исчезновения Аша’манов, а... проем... через который они проникли сюда, мог создать и ал’Тор. Такой ответ, конечно, не удовлетворил Кадсуане.
– Пошевелите мозгами! Вы уже не глупые девчонки! По крайней мере не должны ими быть. Уф! Вы должны все подмечать.
Мерана почувствовала себя больной. Она и все остальные потратили полночи, споря о том, как следует понимать данную ими клятву. И пришли к решению, что она означает точно то, что они сказали, – и исполнить ее придется, не увиливая. По крайней мере даже Кируна признала, что они должны защищать, поддерживать ал’Тора и повиноваться ему и что оставаться в стороне от происходящего ни в коей мере не допустимо. Никого не беспокоило, как на такое решение отреагировала бы Элайда и преданные ей сестры. По крайней мере никто даже не заговорил об этом. Что само по себе в высшей степени удивительно. Но Мерана очень хотела бы знать, отдают ли себе Бера и Кируна отчет в том, что понимала она. Может статься, что им придется вступить в противоборство с этой живой легендой, всем им, кроме, пожалуй, Кореле и Дайгиан, которые, похоже, уже сделали свой выбор в пользу Кадсуане. Хуже того... Взгляд Кадсуане на мгновение остановился на Меране, не давая ничего и требуя всего... И Мерана была уверена, что и Кадсуане тоже прекрасно все понимает.
Спеша по дворцовым коридорам, Мин даже не обратила внимания на приветствия знакомых Дев, просто почти пробежала мимо них, не сказав ни единого слова в ответ, ничуть не беспокоясь о том, что им это может показаться оскорбительным. Бежать в туфлях на каблуках было нелегко. На какие только глупости не идут женщины ради мужчин! И ведь Ранд вовсе не просил ее носить эти туфли, но она когда-то давным-давно появилась в них при нем и заметила, что он улыбнулся. Они понравились ему. Свет, до туфель ли ей сейчас! Ни в коем случае не следовало заходить в комнаты Колавир. Вздрагивая, глотая невыплаканные слезы, девушка припустила еще быстрее.
Как обычно, у высоких дверей с изображением позолоченного восходящего солнца сидели на корточках Девы. Шуфа лежали у них на плечах, а копья – поперек колен, но это не означало, что они не в полной боевой готовности. Они всегда оставались леопардами, настороженно ждущими, не понадобится ли кого-то убить. Обычно вид Дев смущал Мин, несмотря на то что они вели себя вполне дружелюбно. Сейчас она не взволновалась бы, даже подними они вуали.
– Он в плохом настроении, – предостерегла Риаллин, однако не пошевелилась, чтобы остановить девушку. Мин была одной из немногих, кому позволялось входить к Ранду без доклада. Она одернула куртку и изо всех сил постаралась взять себя в руки. Она и сама толком не знала, зачем пришла. Если не считать того, что только рядом с Рандом она чувствовала себя теперь в безопасности. Чтоб он сгорел! Прежде она не нуждалась ни в ком, чтобы чувствовать себя в безопасности.
Девушка вошла в комнату и остановилась, пораженная; машинально толкнула дверь и закрыла ее за собой. Казалось, тут недавно произошло побоище. Несколько мерцающих осколков еще каким-то чудом держались в рамах зеркал, но большая часть их валялась на полу. Помост перевернут набок, от трона, который прежде стоял на нем, осталась лишь груда позолоченных щепок, лежащая у стены, о которую он разбился. Один из стоячих светильников из крепкого позолоченного железа был закручен петлей. Ранд сидел в маленьком кресле – без куртки, руки свободно свисают, голова откинута назад, взгляд устремлен в потолок. Или в пространство. Вокруг него плясали образы, мерцала и время от времени ослепительно вспыхивала разноцветная аура; в этом он походил на Айз Седай. Мин не нужны были никакие Иллюминаторы, если поблизости находились Ранд или Айз Седай. Он остался недвижим даже тогда, когда она зашагала в его сторону. Казалось, он вообще не замечал ее. Осколки зеркал хрустели у нее под ногами. Похоже, у него и впрямь плохое настроение.
Однако, несмотря ни на что, страха Мин не испытывала. Страха перед ним; невозможно даже вообразить, чтобы Ранд причинил ей какой бы то ни было вред. Из-за того, что он был в таком состоянии, воспоминания о виденном в комнате Колавир почти выскочили у нее из головы. Прошло уже много времени с тех пор, как она примирилась с тем, что ее любовь безнадежна. Все остальное не имело значения – ни то, что по происхождению он простой деревенский парень, ни то, что он моложе ее, ни то, кем или чем он был, ни то, что он обречен на безумие, если не погибнет прежде. Я даже согласна делить его с другими женщинами, подумала Мин, осознавая, насколько сильно захвачена своим чувством, если способна лгать даже самой себе. Со всем этим ей пришлось смириться, как и с тем, что в какой-то степени он принадлежал Илэйн и Авиенде – айилке, с которой она до сих пор не встречалась. Чего нельзя изменить, то надо просто принять, так всегда говорила тетя Джан. Особенно если дело дошло до полного размягчения мозгов. О Свет, она всегда так гордилась своим благоразумием!
Мин остановилась рядом с одним из кресел, в спинку которого был воткнут Драконов скипетр – с такой силой, что острие выступало наружу почти на ширину ладони. Она любила мужчину, который об этом даже не знал, а если бы узнал, тут же отослал бы ее прочь. Мужчину, который – она не сомневалась – тоже любил ее. И Илэйн, и эту Авиенду; впрочем, об этом нет смысла думать. Чего нельзя изменить... Он любил ее, хотя и отказывался это признавать. Неужели он думает, что, раз безумный Льюс Тэрин Теламон убил женщину, которую любил, такая же судьба уготована и ему?
– Я рад, что ты пришла, – неожиданно произнес Ранд, все еще глядя в потолок. – Я сидел здесь один. Один. – Он издал горький смешок. – Герид Фил умер.
– Нет, – прошептала Мин, – только не этот славный маленький старичок. – У нее защипало в глазах.
– Его разорвали на части. – Голос Ранда звучал так устало. Так... безжизненно. – Идриен упала в обморок, когда нашла его. Она пролежала без сознания полночи и плохо соображала, даже когда наконец поднялась. Одна из женщин в школе дала ей что-то, чтобы она смогла уснуть. Из-за этого у нее все перепуталось в голове. Добравшись до меня, она снова залилась слезами и... Это кто-то из Отродий Тьмы. Кто еще мог оторвать человеку руки и ноги? – Не поднимая головы, Ранд стукнул кулаком по ручке кресла с такой силой, что дерево застонало. – Но почему? Почему его убили? Что такого важного он мог рассказать мне?
Мин изо всех сил старалась выкинуть из головы страшную картину, возникшую перед ее внутренним взором. Действительно пыталась. Мастер Фил был философом. Они с Рандом обсуждали все на свете, начиная от смысла отдельных частей Пророчеств о Драконе и заканчивая природой отверзшейся в узилище Темного дыры. Он давал ей почитать книги, пленительные, зачаровывающие книги, в мир которых она с удовольствием погружалась, особенно когда переставала соображать, о чем они говорят. Он был философом. Никогда больше он не даст ей прочесть ни одной книги. Такой мягкий, добрый старичок, погруженный в мир мысли и пугавшийся, когда что-то извне вторгалось в этот мир. У нее до сих пор хранилась записка, которую он написал Ранду. Он говорил, что она хорошенькая, шутил, что она сводит его с ума. А теперь он мертв. О Свет, слишком много смертей вокруг!