Перрин уперся спиной в стену, и одновременно что-то как будто щелкнуло у него внутри. Он так беспокоился за нее, испытывал такой ужас, готов был, если понадобится, ради нее схватиться и с Рандом, и с самим Темным. И он ничего дурного не делал, никогда не поощрял Берелейн, напротив, приложил все старания, чтобы заставить эту женщину перестать липнуть к нему. И вот какую благодарность он получил за все это.
Перрин взял жену за плечи и приподнял так, что ее раскосые глаза оказались на уровне его глаз.
– Теперь слушай меня, – спокойно сказал он. По крайней мере, он старался, чтобы голос его звучал спокойно; однако больше всего это походило на с трудом сдерживаемое рычание. – Как ты смеешь разговаривать со мной таким тоном? Как ты смеешь? Я истерзался чуть не до смерти, беспокоясь о тебе. Я люблю тебя и никого, кроме тебя. Я не хочу других женщин, кроме тебя. Ты слышишь меня? Слышишь? – Прижав Фэйли к груди, Перрин желал в этот момент лишь одного: чтобы она всегда была с ним. О Свет, он так за нее боялся! От мысли о том, что могло произойти, его затрясло даже сейчас. – Если бы что-то случилось с тобой, я бы умер, Фэйли. Просто лег на твоей могиле и умер! Думаешь, я не догадываюсь, как Колавир узнала, кто ты такая? Ты сделала все, чтобы ей стало об этом известно. – Фэйли как-то говорила ему, что шпионить – женское дело. – Ради Света, женщина, с тобой могло случиться то же самое, что и с Майре. Колавир знала, что ты моя жена. Жена Перрина Айбары, друга Ранда ал’Тора. Тебе не приходило в голову, что она могла тебя заподозрить? Она могла... О Свет, Фэйли, она могла...
Внезапно до Перрина дошло, что происходит. Прижатая к его груди, Фэйли издавала придушенные звуки, но он не мог разобрать ни слова. Он не удивился бы, узнав, что сломал ей ребра. Мысленно обозвав себя неотесанным мужланом, он разомкнул руки, дав ей возможность вырваться, но прежде чем смог извиниться, она схватила его за бороду.
– Так ты любишь меня? – нежно спросила Фэйли. Очень нежно. Очень ласково. И она улыбалась. – Женщине приятно слышать, когда говорят такие вещи. – Она уронила веер и провела ногтями обеих рук по его щекам – с силой, почти расцарапав их до крови, но в ее гортанном смехе ощущался жар, а в горящих глазах сверкало все, что угодно, только не гнев. – Хорошо хоть, ты не сказал, что никогда не взглянешь на другую женщину, иначе я решила бы, что ты ослеп.
Перрин был слишком удивлен такой метаморфозой, чтобы отвечать, слишком ошеломлен даже для того, чтобы выразить свои чувства взглядом. Ранд понимал женщин, Мэт понимал женщин, но Перрин был уверен, что никогда их не поймет. Фэйли всегда напоминала ему не только сокола, но и зимородка, ее настроение менялось так быстро, что он не успевал ничего сообразить, и все же... Колючий запах обиды и злости полностью исчез, и на его месте возник другой, который он очень хорошо знал. Ее запах, чистый, сильный и отчетливый. Судя по ее глазам, она в любой момент могла завести речь о девушках на жатве. Эти салдэйские деревенские девушки известны своей пылкостью.
– Что касается твоего обещания лечь на моей могиле, – продолжала она, – учти, если ты так поступишь, моя душа не даст твоей покоя, это я тебе обещаю. Ты будешь носить траур столько, сколько положено, а потом найдешь себе другую жену. Надеюсь, такую, которая мне понравилась бы. – Она с мягким смехом погладила его по бородке. – Ты же знаешь, что не способен сам позаботиться о себе. Я хочу, чтобы ты пообещал мне это.
В ответ Перрин лишь заскрежетал зубами. Скажи он «нет», ее прекрасное настроение в любой момент могло взорваться огненным смерчем. Даже подвижной ртути не угнаться за ней. Что бы он ни сказал... Запах, исходящий от нее, подтверждал, что она и в самом деле так думала, но все равно он скорее поверил бы в то, что коровы способны летать. Он прочистил горло:
– Мне нужно помыться. Уж не помню, сколько времени я даже не нюхал мыла. От меня, верно, несет, как от не чищенной конюшни.
Прислонившись к его груди, Фэйли втянула носом воздух.
– От тебя прекрасно пахнет. Тобой. – Ее руки скользнули по его плечам. – Я чувствую, как...
Дверь с грохотом распахнулась.
– Перрин, Берелейн нет... Извините. Простите меня. – Ранд стоял, неловко переминаясь с ноги на ногу, ничуть не похожий на Возрожденного Дракона. В коридоре за его спиной виднелись Девы. В комнату заглянула Мин, бросила один-единственный взгляд, усмехнулась при виде Перрина и снова исчезла.
Фэйли отступила от Перрина так спокойно, так величественно, что никому даже в голову не могло прийти, какие слова она произносила мгновение назад. И, тем более, что собиралась сказать. Однако на щеках у нее пылали жаркие пятна.
– Очень мило с вашей стороны, милорд Дракон, – невозмутимо произнесла она, – заглянуть к нам так неожиданно. Прошу прощения, что не расслышала вашего стука. – Может, краска на ее щеках была признаком не злости, а смущения.
Однако ее слова заставили покраснеть Ранда. Он запустил пальцы в волосы.
– Берелейн нет во дворце. Она провела ночь на корабле Морского Народа, который стоит на якоре рядом с городом, вот и все, что известно. Анноура сказала мне об этом, только когда мы уже почти добрались до апартаментов Берелейн.
Перрин изо всех сил постарался сохранить невозмутимое выражение лица. Неужели обязательно нужно упоминать имя этой женщины?
– Ты хотел еще о чем-то поговорить со мной, Ранд? – Он надеялся, что желание сменить тему прозвучало в его вопросе не слишком настойчиво, но что Ранд тем не менее сделает это. Перрин не смотрел на Фэйли, но осторожно принюхался. Не ревнует, пока еще нет. Однако уже заметно сердится.
Некоторое время Ранд пристально смотрел на Перрина, точнее, смотрел сквозь него, точно прислушиваясь к чему-то. Перрин сложил руки на груди, чтобы не было заметно, что он дрожит.
– Я должен знать, – сказал наконец Ранд. – Ты по-прежнему не хочешь возглавить армию на границах Иллиана? Мне нужно знать сейчас.
– Я не полководец, – раздраженно ответил Перрин. В Иллиане несомненно будут бои. Образы вспыхнули в его сознании. Люди со всех сторон, топор в его руках описывает круги, прорубая путь. Противников с каждым мгновением становится все больше, однако многие падают, сраженные его ударами; бесконечные ряды убитых. И зерно зла, прорастающее в его сердце. Он не мог еще раз пережить все это. Не мог. – Кроме того, я думал... Предполагалось, что я буду рядом с тобой. – Так говорила Мин, основываясь на одном из своих видений. Дважды Ранду будет угрожать несчастье, если Перрина не окажется рядом. Один раз, возможно, это уже произошло, у Колодцев Дюмай, но еще один случай впереди.
– Всем нам приходится рисковать, – очень спокойно сказал Ранд. И очень твердо.
Мин снова заглянула в комнату, с таким выражением на лице, точно хотела подойти к Ранду, но бросила взгляд на Фэйли и осталась в коридоре.
– Ранд, Айз Седай... – Всякий, кто был в достаточной степени себе на уме, наверно, не стал бы сейчас поднимать этот щекотливый вопрос, но Перрину всегда не нравилась в людях изворотливость. – Хранительницы Мудрости готовы с них шкуру содрать живьем. Нельзя допустить, чтобы с ними случилась беда, Ранд.